Мы встретимся вновь

Карр Филиппа

– Приезжайте к нам опять, и как можно скорее, – сказал отец, а мама добавила:

– При первой же возможности.

– Может быть, вам захочется посетить Лондон? – спросил Ричард, глядя на меня.

– Моя мать будет рада видеть тебя, – сказала Мэри Грейс. – Она часто о тебе вспоминает.

Подошел поезд, и мы, стоя на платформе, помахали им вслед.

Мама казалась довольной.

– Очень удачные выходные, – прокомментировала она, и я знала, что папе она скажет, что эти два дня были полезны для меня.

Я получала письма от миссис Джермин.

Писала она о том, что в усадьбе все хорошо. Миссис Кантер оказалась настоящей находкой, и миссис Парделл пришлась по душе раненым, хотя они и подшучивали над ней слегка. Миссис Джермин боялась, как бы это не обидело миссис Парделл, но той вроде бы все нравилось.

«Ваша сестра говорит, что вас умиротворяет пребывание в вашем старом доме. Я была уверена, что это вам поможет. Дорогая Виолетта, вы должны оставаться там столько, сколько потребуется. Я знаю, как счастливы ваши родители, что вы живете с ними, и надеюсь, что Дорабелла тоже рада возможности побыть дома.

Ну а здесь вас всегда примут с радостью, если вы захотите приехать.

Не забывайте: как только мне что-то будет известно, я сразу же сообщу вам».

Да, действительно, я чувствовала себя лучше вдали от тех мест, где мы были вместе с Джоуэном.

Пришло письмо от Мэри Грейс:

«Моей маме было интересно услышать рассказ о нашем пребывании у вас, ее занимала каждая деталь. Она всегда говорит, как рада была бы увидеть вас двоих. Приезжайте, вы доставите всем нам огромное удовольствие. Бомбардировки сейчас довольно редки. Я говорила с Гретхен, вы могли бы остановиться у нее. Кажется, иногда она чувствует себя одинокой. У нее только одна служанка, которая помогает в воспитании Хильдегарды, поэтому Гретхен очень занята и редко выходить из дома, она почти не видится с друзьями. Она будет без ума от радости, если вы приедете».

Когда я показала письмо маме, она сказала:

– Я волнуюсь за Гретхен. Ей нелегко, да и все эти события в Корнуолле вывели ее из себя. Бедняжка, в своей стране она чужая, а здесь… всегда будет присутствовать пусть маленькая, но доля подозрения. Я хотела бы, чтобы она жила у нас, но это далеко от службы Эдварда.

– Надо к ней съездить, – решила я. Дорабелле, конечно, эта мысль пришлась по душе – там где-то рядом находился капитан Брент. Мне же просто хотелось немного побыть с Гретхен.

Гретхен чрезвычайно обрадовалась нашему приезду. Дом ее, снятый еще до войны, был удобен и уютен. Служанка помогала по хозяйству и следила за Хильдегардой, но у Гретхен все равно не было свободного времени. К тому же она так никогда и не узнает, что произошло с ее родителями.

Дорабелла была в прекрасном настроении: ее любовь с капитаном Брентом продолжалась и, думается, таинственность его деятельности еще более вдохновляла мою легкомысленную сестру.

Вскоре мы побывали у Доррингтонов, где нас тепло встретила миссис Доррингтон. Во время

ужина неожиданно приехал Ричард.

– Услышав, что у нас гости, – сказал он матери, – я предпринял кое-какие шаги, и, как видите, это сработало. Как вам нравится военный Лондон? – спросил он нас.

– Необыкновенно! – воскликнула Дорабелла.

– А Виолетте?

– Так же, – ответила я. – Особенно сегодня вечером.

Мы много говорили и веселились. Ричард обратился ко мне:

– Если у меня будет свободное время, вы с Дорабеллой сходите со мной в театр?

Я ответила, что мы будем просто счастливы. Домой мы возвращались пешком, поскольку Гретхен жила неподалеку.

Ричард позвонил на следующий день. Он поинтересовался, как идут наши дела, а под конец сообщил, что во вторник будет свободен.

Отвечала Дорабелла – она всегда первой бросалась к телефону, так как думала, что звонит капитан Брент.

– Ричард спрашивает, можем ли мы пойти в театр во вторник. – Она лукаво посмотрела на меня и ответила в трубку: – Я не смогу. У меня дела, но Виолетта, как мне известно, свободна.

– У тебя во вторник свидание? – спросила я ее после.

– Не важно. Но ему бы хотелось, чтобы я оказалась занята. Не могла же я разочаровать беднягу.

– Откуда ты знаешь?

– Еще бы не знать. Вся проблема в том, что в тебе нет никакой… хм… чуткости. Он хочет быть с тобой, а не со всей твоей семьей. Я-то ведь все понимаю. Роль сопровождающего или непрошеного гостя не по мне.

– Ты идиотка.

– В некотором смысле может быть, но в таких делах я достаточно умна.

Вот так во вторник вечером я оказалась в театре с Ричардом. Не помню, как называлась пьеса, какая-то комедия. Но ясно помню, что зал был полон людьми в военной форме, от души хохотавшими над самыми плоскими шутками, как будто они решили посмеяться во что бы то ни стало.

Во втором акте на сцену вышел человек и сообщил, что объявлена воздушная тревога и что те, кто хотят покинуть театр, должны уйти тихо, без шума, чтобы не мешать тем, кто решил остаться.

Никто не ушел, и пьеса продолжалась, и только через сорок пять минут появился тот же человек и объявил, что опасность миновала.

После этого мы пошли в ресторан, где посетители веселились так же решительно, как и в театре. Нас почтительно – видимо благодаря форме Ричарда – провели к свободному столику.

Мы говорили о войне, о надеждах на близкую победу, о моих родителях и о его матери и Мэри Грейс.

Он сказал, что очень благодарен за то, что я сделала для его сестры. Она очень изменилась с тех пор, как нарисовала миниатюры для меня.

Ричард поинтересовался, по-прежнему ли мы храним их.

– Да. Они действительно хороши.

– Думаю, что Мэри настоящий художник, и никто не понимал этого, пока ты не сказала. И она изменилась, в ней появилась уверенность, которой девочке так не хватало прежде. Ты многое сделала для нее, и теперь она с удовольствием работает в том министерстве. Нам повезло, что Эдвард познакомил нас.