Мы жили тогда на планете другой…

Браиловский Александр Яковлевич

«В стенах, ограде римской славы…»

В стенах, ограде римской славы, На Авентине, мой приход — Базилика шумна Саввы, Что Освященным Русь зовет. Пришел с пустынных плоскогорий Сонм Саваитов, Сириян, С причастной чашей для мирян; Им церковь дал святой Григорий. Сень подпирают кораблей Из капищ взятые колонны; Узорочьем цветных камней По мрамору пестрят амвоны; В апсиде — агнцы… Мил убор Твоих, о Рим, святилищ Дряхлых! Как бы меж кипарисов чахлых Он чрез века уводит взор Тропой

прямой, тропою тесной, Пройденной родом христиан, — И всё в дали тропы чудесной Идут Петр, Яков, Иоанн.

8 января 1944

«У лукоморья дуб зеленый…»

«У лукоморья дуб зеленый…» Он над пучиною соленой Певцом посажен при луке, Растет в молве укорененный, Укорененный в языке. И небылица былью станет, Коли певец ее помянет, Коль имя ей умел наречь. Отступит море, — дуб не вянет, Пока жива родная речь.

27 января 1944

Велисарий-слепец

Марку Спаини

Нищий, в даре вижу чудо, В чуде — длани Божьей дар. На серебряное блюдо Падает хрустальный шар. Медь деньгu по меди брякнет (Старику до похорон Благостыня не иссякнет) — Сферы слышу тонкий звон. Видит ангелов и землю Взор угасший в хрустале… Так бесславие приемлю, Велисарий [4] , на земле. Верх и низ в тебе, как спицы В колесе, Небесный мяч, С той поры как на зеницы Мне покой пролил палач.

4

Велисарий (ок. 504–565) — полководец византийского императора Юстиниана I. Успешно воевал с иранцами, вандалами, а в Италии — с остготами. По преданию, после обвинения в государственной измене (562) был ослеплен и просил милостыню.

17 февраля 1944

«Хирурги белые, склонясь к долине слез…»

Хирурги белые, склонясь к долине слез, О неба действенные силы, Вы плоть нам режете, бесчувствия наркоз Вливая в трепетные жилы. И, гнойник хульных язв, растленный Человек, Пособник Дьявола злорадный, Исток отравленный несущих скверну рек, Не брошен вами Смерти жадной. Целите вы, чтo тварь Творцу дает целить, И мнится вам, что недостанет Христовой Крови всей — смоль мира убелить, Но капать Кровь не перестанет.

22 февраля 1944

Два ворона

Со двух дубов соседних Спор о судьбах последних Два ворона вели. С потопа числят годы; Пред ними сходят роды В покоища Земли. Пророчил черный вод возврат, А белый граял: «Арарат». Хвалились: — «Белизною Я полюбился Ною; Он отпер мне ковчег. В волнах не сыщешь зерен; От мертвой снеди черен Стал этих перьев снег». — «Я в радуге небесных врат Стал, черный, бел, как Арарат». Со двух дубов соседних О временах последних Два врана спор вели, Два вещих сторожила, Два пламени светила Над забытьем Земли. Пророчил черный

вод возврат, А белый славил Арарат.

24 февраля 1944

«Себя надменно не кори…»

Себя надменно не кори, Что бoльшего не совершил; О том, чтo мог, не говори, Коль не нашлось на дело сил. Кто стан свой знает, сердцем прост? Не тот же ль твой, как ни тянись, Останется природный рост? За тенью славы не гонись. Тень за тобой, не ты за ней; Порой короче тень, чем ты, Порой протянется длинней — Чтоб исказить твои черты. Будь слуха страж: твоя струна (Звал душу лирою Платон), Всегда ль равно напряжена, И верен ли звучанья тон? Искусство ангельской руки В целительном наитьи сна Так нагнетет твои колки, Чтобы не лопнула струна.

16 марта 1944

«Зверь щетинится с испугу…»

Зверь щетинится с испугу; В холе, неге шерсть гладка. Входит злобы ветр в лачугу, И постель забот жестка. Страх и скорбь, нужда, разруха, Опыт бегства и конца Все ж участливей сердца Делают, и чутким ухо. Темен дух. Быть может, в нас Только трубы роковые Родники любви, впервые, Разомкнут — в последний час.

22 апреля 1944

«Различны прежде были меры…»

Различны прежде были меры Владыки, воина, жреца, Пирата, мастера, гетеры, И земледельца, и купца. Теперь один запас понятий, Один разменочный язык Равняют всех в гражданстве братий; Обличья заменил ярлык. Бьют тем же шаром те же кегли Бунтарь, епископ и король, Клейма фабричного избегли Вы, чья не обуяла соль! Мир плоско выравнен, а духа Единомысленного нет; Летит Эриния — Разруха — За колесницею побед.

24 апреля 1944

«Зачем, о дали, голубея…»

Зачем, о дали, голубея, Вы мне сулите чудеса, — Что там, за краем, нежно млея, Дол претворился в небеса? Куда бы дух ни узывало Желанье инобытия, В лазоревое покрывало Облачена любовь моя. Земля все ту же власяницу Влачит, и моря гул уныл — Везде, какую б ты границу Ни перешел, ни переплыл. А вы, на грани голубея, Сулите, дали, впереди Успокоенье Элизея И небо на земной груди.

13 мая 1944

«Европа — утра хмурый холод…»

Европа — утра хмурый холод И хмурь содвинутых бровей, И в серой мгле Циклопов молот, И тень готических церквей. Россия — рельсовый широкий По снегу путь, мешки, узлы; На странничьей тропе далекой Вериги или кандалы. Земля — седые океаны И горных белизна костей, И — как расползшиеся раны По телу — городa людей.