Мясник
Шрифт:
— Готовей некуда! Сам не видишь что ли?!
Чего, чего?
Уже собиравшаяся обреченно зажмуриться или сесть, или попытаться удрать, Вита застыла в прежнем мертвом оцепенении, чувствуя, что начинается какая-то игра. Фомин переступил с ноги на ногу, потом послышался легкий дребезжащий звук — кто-то раздвинул пальцами полоски жалюзи и посмотрел на улицу.
— С-слушай… м-мы так не… Ян сказал… я думал… м-мы так не д-дого-варивались… кто их…
— Заткнись! Нашел папку?!
— Нету. Слушай… ведь менты же…
— Какие менты?! Из-за этой шарманки ничего и слышно не было, откуда менты?! Ты хорошо искал?
—
Жалобное лепетанье Фомина прервал пронзительный телефонный писк. Вита услышала, как кто-то расстегнул куртку, телефон пискнул в последний раз, и Схимник раздраженно сказал:
— Чего тебе?! Где?! На кой черт ты мне здесь нужен?! Тебя что ли?! — смешок, потом снова шорох раздвигаемых жалюзи. — Слушай, мы отсюда убираемся! Нечему подсоблять — здесь мясной ряд! Да. Не знаю пока. Нет, девчонки здесь нет!
«Меня нет?!» — изумленно подумала Вита, и тотчас же Фомин, словно услышав безмолвный вопрос, недоуменно поспешил его озвучить:
— Как же это н…
Раздался странный упругий звук, будто что-то порвалось, и слова Фомина потерялись в свистяще-булькающем хрипе. Что-то мелко-мелко забарабанило по полу, будто в зале магазина пошел дождь. Фомин боком свалился на пол, и в поле зрения Виты оказались его подергивающиеся ноги. Подошвы ботинок Фомина были очень грязными, к одной прилип сухой тополиный лист, на другой была трещина. Каблуки ботинок елозили по полу с легким писком.
«Почему он не купил себе новые ботинки? — тупо подумала Вита, глядя на трещину. — Разве мало платили за «стук»?
Сейчас ужаса почему-то не было. Вместо него почему-то вдруг накатило какое-то мрачное удовлетворение и даже одобрение.
Одной сукой меньше!
Что-то теплое и влажное коснулось пальцев ее откинутой правой руки, подтекло под них и прокралось к ладони. Кровь. Кровь Котошихина. Когда же закончится этот день? Как болит спина… что ж ты так навалился, Вовка? Как холодно… ползет холод… Вовка холодный… чужая кровь холодит… уже и сердце замерзло… Жека, этот пол такой холодный, и тебе там наверное тоже очень холодно… ничего, скоро это кончится…Скажи Санитару, чтоб он перестал улыбаться — мне страшно, когда улыбаются в спину… Почему Смерть не спит, не видит снов? Почему ей не может присниться, что я уже умерла? Уходи, Схимник, убей и уходи, я не могу больше, не могу, немогунемогунемогу…
Одновременно с тем, как тело Фомина коснулось пола, из коридора послышалась возня — третий пришел в себя и, всхлипывая и икая, пытался подняться на ноги. Схимник продолжал говорить:
— … ничего. Сканер и твой дебил! А вот это мы сейчас и выясним! Нет, дома ее точно нет! Все!
На секунду зал наполнила страшная кладбищенская тишина, только в коридоре возился третий…
Сканер?
…перед носом медленно-медленно дергались подошвы ботинок Фомина, а чуть дальше была видна свисающая со стола в форме ноты рука Николая Ивановича с засохшим на ней бордовым ручейком. Под пальцами на полу собралась лужица крови, похожая на свежую эмаль.
— А ну стой! — вдруг сказал Схимник почти весело, и тотчас с улицы долетел визг тормозов — какая-то машина остановилась неподалеку от магазина. Снова хрустнули жалюзи, а потом Схимник вдруг быстро вышел из зала. В коридоре что-то грохнуло.
— Я все расскажу Виктору Валентиновичу! Ты не имеешь права!..
— Я тоже
Вслед за словами Схимника весело звякнула наддверная подвеска, звякнула второй раз, легко хлопнула дверь и все стихло. Через несколько секунд с улицы донесся шум отъезжающей машины.
Пролежав неподвижно еще с минуту, Вита наконец не выдержала и приподняла голову, почти уверенная, что Схимник бесшумно вернулся обратно и стоит где-то здесь, посмеиваясь над маленькой глупой девочкой, слишком много о себе возомнившей.
— Ну как же это… девочка?..
Но в зале никого не было, и из коридора не доносилось ни единого звука. Вита снова огляделась, ничего не понимая. Почему он ушел? Почему оставил ее? Ведь он понял, что она жива, он прекрасно это понял. Почему? Он ушел так поспешно, ушел после телефонного разговора. Кто-то приехал. Кто? И кто такой Сканер? Почему Схимник убил Фомина — ведь Фомин для него «свой»?
Но Схимник вернется за ней. Обязательно вернется. И пусть он не убивал, но он все равно что преподнес их кому-то на блюдечке. Он тоже принял участие в том, чтобы испечь этот пирог. Большой пирог под названием «Пандора».
Она всхлипнула и попыталась привстать, и при первом же движении тело Санитара медленно и неохотно заскользило с ее спины и тяжело перекатилось на пол с глухим стуком. Звук был совсем негромким, но Вита тут же дико вскинула голову, почти уверенная, что на этот звук из-за угла коридора сейчас выплывет ухмыляющееся лицо с зачесанными назад волосами. Она четко видела Схимника только один раз и то почти месяц назад, но сейчас его лицо прорисовалось в памяти так ясно, словно не прошло и секунды, как Вита смотрела ему в глаза.
Но никто не появился.
Пошатываясь, тихонько охая и постанывая, она встала. Кожу на лице и шее уже начало стягивать от подсыхающей крови, спина, на которой лежал Рябинин, ныла тупой, холодной болью, располосованную ладонь дергало, и по всему затекшему телу копошились острые иголочки разгонявшейся по сосудам крови, которую поспешно толкало засуетившееся сердце. Согнувшись, медленно, как старуха, Вита сделала несколько шагов, все еще не веря в спасение. Пусть временное, но спасение. Сзади что-то булькнуло, будто кто-то решил прополоскать горло, и она, вздрогнув, обернулась, и ее глаза встретились с потухающими глазами Фомина. Схимник, несомненно, знал свое дело — шея Котошихина была глубоко и чисто вспорота как раз по сонной артерии, и кровь толчками вытекала из раны, расползаясь по полу, словно странные блестящие щупальца. Удивительно, что Фомин был еще жив, но жить ему оставалось несколько секунд. Кожа на его лице стала белой, почти прозрачной. «Вот умирает человек, — тупо подумала Вита, — а мне наплевать». На мгновение у нее в голове мелькнула мысль о милиции, но тут же пропала, показавшись очень глупой.
Бежать. Бежать. Вот единственное, что сейчас важно.
Но когда ее взгляд машинально скользнул выше, к столу, перед которым распростерся Фомин, Вита вдруг дернулась, как от электрического разряда. На столе лежала некая вещь. С самого начала, краешком подсознания Вита знала, что где-то здесь есть эта вещь. И не одна. Качнувшись, широко раскрыв глаза, как загипнотизированная, Вита шагнула обратно.
Фомин шевельнул губами, и в мертвой тишине до нее долетел шепот, похожий на шорох сухих листьев: