Мясник
Шрифт:
Вспомнив о Дороге, Наташа вспомнила и о погибшей подруге, и неожиданно в памяти всплыл Надин рассказ о том, как ей, с помощью одной занятной уловки и двух подружек удалось незаметно выскользнуть из дома, возле которого ее ждали трое на редкость назойливых молодых людей — коллег по работе. Наташа повертела воспоминание так и так, примеряясь к нему, потом покачала головой — для того, чтобы это осуществить, нужно обладать, как минимум, Надиным актерским талантом и парой подружек. В этом городе друзей у Наташи не было — только знакомые… хотя… можно попробовать позвонить Оле Назаровой, своей бывшей сменщице по
— Все, давайте Чалого, я вышел, — сказал он, потом, миновав окно, остановился и закурил. Около минуты он простоял на месте, покуривая и глазея на прохожих, пока не заметил прошедшего мимо ко входу «Идальго» приземистого коренастого мужчину, с аппетитом жующего толстый шоколадный батончик. Тогда он неторопливо направился к «шестерке» и сел на пассажирское сиденье. Сидевший рядом с водителем человек, не оборачиваясь, спросил:
— Ну, что там?
— Да ничего. Сидит, пьет, нервничает, в окно смотрит, на толчок часто бегает. Запугали девочку — расстройство у нее, наверное.
— Да? И как же часто?
— Ну, не то чтобы часто — сидит подолгу. Но ты не это — я там глянул, оттуда не уйти — ни окон, ни хрена. Еще к задней двери ходила, но тут же вернулась. А так — все.
— Сам-то чего застрял? — осведомился человек, сунул в рот сигарету и щелкнул зажигалкой, блеснув массивным перстнем на указательном пальце. Пришедший слегка потянулся и ухмыльнулся.
— Да я б вообще не уходил! Такую телку подманил — ты бы видел… грудь, попка — все при ней. И ведь уже почти готова была девочка… Эх, мне б еще полчасика, и я бы ее прямо…
— Ладно, Бон, расслабься… вот возьмем деваху и до дому, а там — гоняй этих телок хоть стадами!
— Не-е, — недовольно протянул Бон, засунул указательный палец в ухо и принялся им там вертеть, — дома что… Я ведь, Схимник, в Крыму-то не был никогда… Уж очень мне местные телки понравились… Слушай, мы оттянутьсято хоть успеем тут… и пацаны просили…
— Пацаны пусть этому уроду, Семе, спасибо скажут, — отозвался Схимник, и водитель при этих словах недовольно прищелкнул языком. — Если б не он, не торчали б мы тут четвертый час!
— Слушай, а чего мы ее не можем сразуто?.. — Бон хлопнул пару раз ладонью о ладонь, разворачивая их крест-накрест. — Чего ждем-то?
— Тебе-то не один хрен? Как сказано, так и делаем.
— А кто она такая?
— Почем я знаю? Просто баба.
— За просто
— Без понятия, — равнодушно произнес Схимник, провел ладонью по волосам, аккуратно зачесанным назад, и выкинул окурок в приоткрытое окно. Его глаза спрятались за полуприкрытыми веками, и со стороны могло показаться, что он дремлет. Бон недовольно хмыкнул. Ему хотелось знать больше.
— Все равно… Ну, на кой она папе?! Зашуганная, худющая, страшная! Да еще и больная, небось!
— На развод! — подал голос до сих пор молчавший водитель, и все трое захохотали, потом Бон перегнулся через спинку и хлопнул водителя по плечу.
— Это ты в тему, Кабаняра! Дай сигарету! Не, пацаны, не въезжаю! Вот Ксюха — другое дело! Видели б вы ее — и мордаха, и башка, кстати, не «Тампаксами» набита — есть, о чем побазарить! Ничего, я у нее телефончик стрельнул… главное, чтоб ее Чалый не приметил, а то похоботит девочку!
— Слушай, заткнись, достал уже своими бабами! — сказал Схимник, внимательно наблюдая за входом в «Идальго» и то и дело осматриваясь. Бон примолк, поглядывая на старшего с опасливым уважением, потом пробурчал: «Да ладно, чо ты?!» и закурил.
Следующий час они почти все время молчали, только Бон и Кабан изредка перекидывались замечаниями насчет прохожих. В начале восьмого Схимник велел подогнать машину поближе к «Идальго», так чтобы был виден зал — теперь ярко освещенное изнутри панорамное окно уже не отражало свет снаружи. Он внимательно смотрел на столик, за которым сидела Наташа и листала записную книжку в обложке под крокодилью кожу, куря и попивая что-то из высокого стакана. То и дело она поворачивала голову и бросала в окно рассеянный взгляд, и иногда Схимнику казалось, что она смотрит прямо ему в глаза. Один раз он даже машинально чуть отклонился, вжимаясь в спинку кресла, хотя сидевшая за столом девушка, конечно же, не могла его видеть. Ему очень не нравился ее взгляд — и сам по себе, и потому, что, в отличие от Бона, он действительно кое-что знал.
В середине зала Схимник заметил Чалого — он сидел в компании двух молоденьких девушек не старше шестнадцати лет, обнимал обеих за плечи и что-то рассказывал. Девчонки, переглядываясь, хихикали и пили шампанское, которого на столе стояло три бутылки, и Чалый то и дело обновлял бокалы, и со стороны могло показаться, что он пьет куда как больше своих подружек. Только опытный глаз мог заметить, что на самом деле Чалый оперирует одним и тем же шампанским, почти до него не дотрагиваясь. На что он налегал, так это на шоколад, заказывая себе одну плитку за другой.
— Хорошо устроился Чалый! — пробурчал Бон, в начале второго часа начавший впадать в тоску. — Слышь, Схимник, может все-таки к нему пойдем? Чо нам тут дубака давать?!
— Ну, конечно, сидеть в тепле да бабам попки гладить — оно, конечно, лучше! — иронически заметил сидевший перед ним. — Слушай, Бон, если тебе что не нравится — набери трубу Валентиныча да скажи ему об этом!
Он слегка потянулся и потер затылок. Бон молча передвинулся за спину Кабана и снова начал смотреть в окно.