Мясник
Шрифт:
— Подождите, — слабо пробормотала Наташа и замотала головой, — подождите… вы ничего не путаете? Вы уверены, что это Людмила Тимофеевна?.. Разве не Борька… Ведь это должно быть Борька… а она… этого быть не может!
— Милая моя, — старуха возмущенно всплеснула руками, — да при чем тут Борька, когда я эту паскуду своими глазами видела, я же в квартире была… в руке ножище вот такой… рожа дикая, страшная… в крови вся!.. И ведь какая живучая, тварь… горло вот так распорото… хрипит уже… а все равно за нами, за нами… Ох, сберег Христос, ох отвел!.. И еще улыбается… даже сына не пожалела, гадюка!
— Что-то я не видела, чтоб она улыбалась, — недовольно заметила Антонина.
— А как бы ты видела — ты же внизу стояла! — старуха презрительно фыркнула. — Еще как улыбалась… словно рай увидела… так счастливо… — она
Не слушая больше, Наташа сползла со скамейки и, шатаясь, накрепко зажав в пальцах ремешок сумки, побрела через двор. Она не соображала, куда идет и зачем. Ее тошнило, в голове гулко и страшно стучало, и окружающий мир то и дело подергивался липкой туманной пленкой. Картины. Кто-то добрался до картин, которые спрятал Слава. Кто-то узнал и добрался до них. Костя ошибся — она все-таки проболталась. Другого объяснения быть не может. Кто-то испортил Борькину картину. Обе женщины ошибались, они что-то напутали. Все это мог сделать только Борька — убил мать, убил соседа и выбросился с балкона. Внезапное беспредельное безумие — все так, как писала Анна Неволина, все так, как это случилось с Толей… только так и не иначе. Людмила Тимофеевна этого сделать не могла — ведь Наташа ее не рисовала. Что же она натворила, что натворила?!! Ведь ее предупреждали, не однажды предупреждали… Сначала Толя и его сожительница, а теперь еще трое. Вот тебе твое искусство, твой дар, твое сострадание, очарованная властью… вот тебе твои руки в крови по локоть и твоя гнилая душа! Сколько их еще будет, сколько картин ты нарисовала, сколько чудовищ где-то там выпустили на волю? А Дорога?! Если кто-то нарушит целостность ее главного произведения… невозможно даже представить, что тогда произойдет. Словно наяву Наташа увидела, как на огромной картине появляется вдруг прореха, расползается от края до края, и из дыры одно за другим вылетают жуткие, кривляющиеся и хохочущие существа, голодные пожиратели душ, и нет им ни имени, ни исчисления…
— Э! Куда торопимся?
Грубоватый голос прорвался сквозь кошмарное видение, а чьи-то сильные пальцы, крепко сжавшие плечо, превратили видение в пыль. Заморгав, Наташа увидела, что находится в одном из многочисленных дворов между девятиэтажками — в той части района, которая представляла из себя целый лабиринт таких вот маленьких дворов, расположенных уступами, с множеством стен и лестниц. Напротив нее стоял светловолосый парень спортивного типа и, держа Наташу за плечо, внимательно разглядывал ее близко посаженными глазами.
— Ты что, глухая?! — спросил он раздраженно, потом, быстро оглядевшись, схватил ее за руку и потянул за собой. — Ну-ка, пойдем погуляем немного.
Наташа молча дернулась и тут же охнула, когда ее руку грубо и больно вывернули и в придачу ткнули кулаком в бок, заставив закашляться.
— Тихо, тихо, не дергаться, а то прибью! Ну, пошла, пошла! И личико сделай попроще! Во! — продолжая идти и тащить Наташу за собой, светловолосый махнул стоявшей внизу, возле одного из подъездов, белой «волге», потом выругался: — Да что ж вы, козлы, не подкатываете?! Вот уроды!
На мгновение он ослабил хватку, и Наташа, сжав зубы, рванулась в сторону. Ей почти удалось освободиться, но тут ее схватили за шиворот и дернули назад.
— Ты что ж это, сучка…
Она закричала — громко и отчаянно, без слов, на удивительно высокой ноте. На рот ей тотчас легла тяжелая, пахнущая табаком ладонь, зажав крик, и Наташа эту ладонь укусила. Вскрикнув, светловолосый отдернул руку и всадил кулак ей в спину, чуть левее позвоночника. Оглушенная болью, Наташа завалилась набок, хватая ртом воздух и смутно слыша, как в доме открываются окна и кто-то что-то кричит про милицию. Державшая ее за куртку рука разжалась, и Наташа ткнулась носом в асфальт, но тут же ее руки и ноги пришли в движение, и она по-крабьи поползла прочь, волоча за собой сумку. Кто-то сзади крикнул «Стой!», потом раздалась отборная брань, глухой звук удара, Наташа оттолкнулась руками от асфальта и, путаясь в ногах и кашляя, побежала наискосок через дворы в сторону дороги, успев услышать, как где-то в нижнем дворе заработал двигатель. В следующее мгновение она нырнула за угол дома,
— Бон, сейчас прямо к вам из дворов девка выскочит в серой куртке и серой шапке — веди ее — мы светанулись! Видишь ее, да? Давай!
Он бросил телефон рядом с рычагом переключения скоростей и, продолжая вести машину, негромко сказал светловолосому, который кашлял и булькал, разбрызгивая вокруг себя кровь:
— Ну и что ты сделал, козел?! Последние мозги проссал?! Тебе что было сказано — отслеживать, приглядывать! Чтобы брать ее — нужно время. Какого ты к ней полез?! Хреновы, Сема, дела твои теперь — хреновы крайне! Вот же ж, послал бог мудака!
Светловолосый Сема откашлялся и сплюнул в окно, потом полез в бардачок, вытащил какую-то грязную тряпку и осторожно прижал ее к носу, из которого продолжала хлестать кровь.
— А чо… я подумал — один хрен нам эту соску забирать, так чо за ней таскаться, когда вот она, — прохрипел он и снова сплюнул. — И место нормальное… если б не эти два козла!.. А вы чего стояли — я ж вам махал?!
— А-а, ты, значит, подумал, — иронически произнес водитель, и на его широком лице появилась легкая усмешка. — Слыхал, Кабан, Сема у нас думать умеет!
С пассажирского сидения донесся смачный смешок в знак того, что сидевший там здоровенный низколобый парень оценил шутку водителя.
Сема взглянул на него с плохо сдерживаемой яростью.
— Я вообще не понимаю, на кой нам сдалась эта девка! Мало того, что заслали хер знает куда, так еще баб каких-то отслеживать — своих что ли дома мало?! Ну, перебор, ну ладно… Е, ты же мне клюв сломал!
— Пока да, — спокойно ответил водитель, и что-то в его голосе заставило Сему поежиться. — А вот если мы теперь упустим девку, более того, если ты ей что-то повредил — рассказывать о своем клюве, Сема, будешь парням с рогами и сковородками, понял?!
— Чего? — переспросил светловолосый, побледнев под слоем подсыхающей крови. Но водитель промолчал, спокойно глядя на дорогу и постукивая по рулю причудливым массивным перстнем на указательном пальце. Он не любил что-либо повторять дважды.
Принеся очередную порцию кофе и бутерброд с ветчиной, официантка наклонилась и тихо сообщила Наташе, что туалет освободился. Несмотря на то, что «Идальго» был довольно большим заведением, туалет он имел одноместный, и к тому времени, когда она решила позвонить, в нем кто-то накрепко засел, и Наташа ждала уже довольно давно. Поблагодарив девушку и взяв у нее ключ, Наташа прихватила свою сумку и встала из-за столика.
Она тщательно заперла за собой дверь, так что все старания Киркорова в динамиках идальговского музыкального центра превратились в невнятное бормотание, достала из сумки записную книжку, быстро пролистала ее, потом достала телефон и, не раздумывая, набрала первый номер — Лешко. Прослушав пятнадцать длинных гудков, Наташа отменила вызов и набрала номер Измайловых. Занято. Она закусила губу и прислонилась к блестящей кафельной стене. В конце концов, в этом нет ничего страшного. Нина Федоровна сейчас должна быть на работе, а Костя может и поехать куда-нибудь или сидеть во дворе и не слышать звонка, что же касается Измайловых — что ж, Ольга — любитель поболтать по телефону. А может и в связи все дело. Наташа снова заглянула в книжку и перевернула страницу.