Мясо
Шрифт:
— Можно, Андрей, можно, — вздохнул Дымов.
Они проезжали мимо офицерского городка. Серые, унылые домики, скорбное запустенье дворов, склепы уличных удобств, путаница дров на подворье, какие-то цепи, колёса, бруски…
— Теперь хоть снег срам прикроет, — скривил губы Артур.
— Не любим мы чужую землю, — грустно сказал Дымов. — Не лю…
— А мы, — перебил его Юращенко, — помню, в лес придём зимой, костёр под деревом разведём, значит, еду разложим — кто чего принёс, ну, там яички,
Артур вздохнул.
— …Мороженого… Сосисок… Печёночного паштета… Молока… Сливочных колбасок… Охотничьих колбасок… Сыра… Творожных сырков…
— Юращенко!
— …Сою в томатном соусе… Лука… Сосательных конфет… Шоколадных конфет… Су…
— Юращенко!!!
— А… Аааа, ну и сидим, короче, кушаем. А снег на ветвях подтаял и вдруг — бух! Вся эта снежная масса на нас, представляете! А мы хоть бы хны — кушаем дальше. А снег от тепла наших тел подтаивает, и вот уже вокруг нас пещера. И мы сидим в ней, угли раздули, светло, дальше кушаем. Ну, там, рыбу, хлеб, колбасу, сыр…
— Юращенко!!!
— А… Ну вот, значит… Звери, значит, к нам пришли погреться. Грызуны в основном, но также и пернатые, и хищники… И сидят рядышком, как детки совсем…
Он задумался на мгновение, потом продолжил:
— …А воробышки, помню, такие игривые стали у нас. Просто снаружи озябли, пташки малые, а у нас отогрелись. Снаружи, там, всё-таки, вьюга с рёвом бешеным…
Артур с Дымовым расхохотались.
— Чего вы? — воззрился на них Юращенко.
Потом вдруг ойкнул и схватился за живот.
— Чего, — спросил Артур, вытирая слёзы, — скумбрия хвостом шевелит?
— Больно, — сказал Юращенко. — Ой!
Он откинулся на скамье, вытянув ноги.
— Начинается, — проворчал Артур, и машина остановилась.
Артур с Дымовым спрыгнули вниз, Юращенко остался в машине.
— Когда скажу, подашь большой мешок, — сказал ему Артур.
— Угу, — произнёс Юращенко и застонал.
Артур зло сплюнул на снег.
Минут через десять Сармаш спросил:
— Долго ещё?
Артур пожал плечами.
— Через пять минут выезжаем. У нас смена в шесть.
Дымов угрюмо молчал. Прошло ещё десять минут.
— Закрывай капот, — крикнул Сармаш водителю. Потом подошёл к Дымову.
— Мне очень жаль, Серёж, но надо ехать.
Дымов молча кивнул, оглядел мёртвый перекрёсток и зашагал к машине. Артур двинулся за ним.
В кузове они нашли лежащего на полу Юращенко.
— Давно это началось? — спросил Дымов.
— С месяц уже. Схватит — отпустит, схватит — отпустит…
— Чего же ты в санчасть не пошёл?
— Очень даже пошёл…
— И что там тебе сказали?
— Сказали, чтобы в туалет сходил…
— Сволочи! — произнёс Дымов.
— Сергей,
— Не надо так… Зачем ты… Привстань-ка, Андрей, я тебе бушлат снять помогу…
— …Где болит? Здесь? А здесь? Вздутия нет… А ну повернись… Здесь? А когда постукиваю? Мочиться больно было в последнее время? Хочется исключить почечную колику… Давай, повернись на живот… Теперь обратно на спину… Чего такое? Пальцы холодные? Ну, уж извини, дружок, какие есть… Стул давно был…? Ноги согни в коленях… Теперь опусти… Больно?
— В общем, так, Артур, — сказал Дымов, поднимаясь с колен. — Похоже на аппендицит. Приедем, надо будет Сармашу сказать, пусть его назад отвезут. А с нами кто-нибудь со старого караула останется; не думаю, что они на семнадцатом очень устали…
— Ну да, — согласился Артур. — Разве что с похмелья маются…
— А у меня, это, прошло всё, — Юращенко вскочил на ноги и застёгивал штаны. — Во, точно, я в туалете давно не был…
— Ну, Айболит, говорил я тебе, — злорадно усмехнулся Артур.
Дымов, взглянув на Юращенко, укоризненно покачал головой.
Они ехали мимо поседевших перелесков, мимо пятнистых яблочных рощиц, мимо деревень и пустых полей, и всё белее становилось вокруг, всё чище, всё пустыннее…
Снег залетал в кузов плотными прядками, ложась на дерево, не таял, покрывая пол у заднего борта мягким белым ковром.
— Где-то здесь мы во время учебки яблоки собирали, — сказал Артур. — В конце прошлой осени. Я таких никогда прежде не ел. Сердцевина у них твёрдая и прозрачная, на вкус как груша… Говорят, это они после первого мороза такими становятся. Особый зимний сорт…
— А я как-то иду домой, — встрепенулся в углу Юращенко. — Подхожу к подъезду, значит, смотрю — рефрижератор здоровенный перед подъездом стоит. Мак супер лайнер. А рядом отец, значит. Из поездки вернулся. Полюбуйся, говорит, сынок, чего я тебе привёз. Замок отомкнул, двери открывает, а там!.. А там черешня россыпью до потолка! И на каждой ягодке наклейка — «Марокко»…
— Симулянтам слова не давали, — шикнул на него Артур.
— Никакой я не симулянт, — обиделся Юращенко. — Поболело и прошло, бывает же такое…
— У кого бывает, а у тебя только такое и бывает. Особенно когда уголь грузить или в наряд по столовой.
Юращенко насупился, втянув голову в плечи.
— Ехать бы так и ехать, — задумчиво проговорил Артур, глядя в белую муть за бортом.
Дымов удивлённо посмотрел на него.
— Чего? — смущённо улыбнулся Артур.
— Ничего. Странно звучат в твоём голосе романтические нотки.
— Ничего странного. Я, между прочим, романтик. И ещё какой. Все мамины украшения девчонкам передарил…