Мясорубка Фортуны
Шрифт:
— Тоже мне жалостливый нашелся. Беглый каторжник. Уголовник со стажем, говоря современным русским языком.
Я напал на него. Пора заканчивать пустую трепотню с воспоминаниями о Лаврентии. Пятак защитил шею, моментально развернулся, попытался обратить мою атаку против меня самого… Я хотел разорвать ему горло, но остановился… подумал, что это будет некрасиво выглядеть, и кинет на меня некоторую тень.
— Есть смола? — удерживая противника, крикнул я Артуру, который меня подстраховывал, чтобы не дать Пятаку сбежать.
Охотник бросил мне стеклянную ампулу.
В погоне за человеческим поощрением я рисковал жизнью. Если ампула треснет в моей руке, и я порежусь, никто не сможет меня спасти.
— Подохни, гнида, — я сунул
— Вы свободны, молодой человек, — кивнул я Артуру, отпустив обреченного врага.
— Ты тоже покойник, Тишка, — задыхаясь, прошипел Пятак. — Пусть знают твои благодетели и заступники! — надрывно прохрипел он. — Ты убил Полину, которой они поставили памятник! Ты скольких баб сгубил, которые тебя любили. И эту погубишь! — ползая на четвереньках, он поднял руку и указал на трибуну, где Лиза перевязывала рану девочке-подростку своим шарфиком. — Не знаю, почему ты падок на человеческих ублюдков. С ними тебе проще, что ль?
— Сложнее… Я, знаешь ли, не ищу легких путей. В отличии… А Полину ты убил, и клевете твоей не поверит ни единая душа. Я буду жить. Ну а тебе пора к Лаврушке. В ад.
Я сильно волновался, но притворялся уверенным в себе. Артур, потомок Полины, вернулся и навострил уши.
Современные смоляные концентраты для уничтожения вампиров действуют быстро. Больше Пятак ничего сказать не смог. Забавно наблюдать, как вампиры, которые по логике вещей должны были устать от многовекового бесцельного и бестолкового существования, цепляются за ускользающую жизнь из последних силенок.
Последний мой бывший товарищ по стае испустил дух, скорчившись в жуткой судороге. Я впустил в свой разум миллионы запахов и звуков.
Тяжело до тошноты повсюду пахло человеческой кровью. Не сомневаюсь, что теперь, любезный мой читатель, вы поймете, почему я не люблю человеческую кровь. Со старинных времен так повелось (вспомните притчу о блудном сыне): если пахнет во дворе кровью барашка или теленка, значит, в семье намечается большое торжество, хозяин ждет гостей и зарубил откормленную скотинку к празднику, и хозяйка скоро подаст к столу жаркое, отбивные, копченые ребрышки, пироги с мясом… Если пахнет человеческой кровью, то скорее всего, случилась беда. Кто-то ранен, или вообще убит. Чем сильнее запах, тем ужаснее трагедия. А я ненавижу трагедии, не хочу даже думать, вспоминать о них, тем паче не желаю становиться их свидетелем. Я ценю мир и покой… тихое уютное благополучие.
— Я не отпущу тебя, слышишь, конкурент! — я обернулся на голос Юрия Шмыгина.
Журналист держал за руки лежащего на земле без сознания телеоператора с пробитой перевязанной головой и кричал:
— Не позволю твоей душе выйти из тела. Держись, Серега!
Люди и оборотни помогали выводить и выносить раненых с ипподрома. Семен Верховцев с конюхами успокаивали лошадей и уводили их в конюшню.
Сатибо прибежал со свертком брезента, и мы с Юрием помогли ему уложить оператора на самодельные носилки.
— Жить будет, — Сатибо произвел диагностику взглядом.
Вместе с ним мы донесли Сергея до служебного микроавтобуса мясокомбината, где уже находились под присмотром медсестры Надежды Ежовой пятеро тяжело раненных.
— Юра, ты можешь остаться. Я не дам им умереть, — юная ведьма посмотрела на меня с легким испугом. — А этот вампир… он…
— Друг, — журналист развеял ее сомнения.
— Отлично. Через пять минут мы с Мираи вернемся за новой партией раненых. Ждите.
Помощь пострадавшим на час разделила нас с Лизой. Я работал в паре с Юрием, а она вместе с Сатибо доставляла людей в больницу на своем «Порше». Салон ее машины пропитался кровью. Понадобится химчистка. По дороге в усадьбу я старался дышать свежим воздухом, высунув нос в окошко.
Вечером я увидел себя в местных теленовостях.
— Сегодня в результате нападения вампиров на зрителей и участников скачек на кубок
— Дорогие волочаровцы, — я заговорил как президент, и испугался сам необычайной дерзости в голосе. — Что мне вам сказать? Как себя представить? В секунду не сообразить. Я слишком много нервных клеток сжег сегодня… Мой поступок представляется вам невероятным, противоестественным. Полагаю, вы считаете, что сам в себе я разделился. Но я един, и был таков всегда, с момента моего рождения, а не со дня обращения. Так уж хитро устроена моя душа, что мне с собратьями не по пути. Я не приемлю их разбойничье житье, кровавые их увлечения. С людьми мне проще и приятней. Человеческое общество всегда меня манило, но было до недавних пор недосягаемо. Простите. Склонен я по старой привычке чрезмерно удлинять простейший разговор. Но буду краток. Принесу дань уважения современным традициям. Что дальше должен я сказать на камеру? Передать приветы? Так вот, я шлю огромнейший привет примерным весом в сто пудов чиновникам администрации, Ивану Смолину и его охотничкам, работникам городского мясокомбината и всем, кто был знаком со мной до нынешнего телепредставления. Особенный привет хочу я передать любимой девушке Лизавете Багряновой, генеральному директору Волочаровскому мясокомбината, которая не позволит мне умереть не только с голода, но и от тоски. Дорогая Лизонька! Пусть весь Волочаровский район узнает, как сильно я тебя люблю! — я отправил в объектив воздушный поцелуй, и прямое включение завершилось.
Что я чувствовал, пока нес всю эту околесицу? Стыд. И больше ничего. Мне было совестно за то, что я не умею, или просто не хочу любить. За то, что я уже давненько не впускаю в свое сердце никого. От большого ума? Почему же тогда мне кажется, что я проиграл дураку-разбойнику нравственную дуэль? Почему я все думаю, что он любил свою безграмотную дуреху четыреста лет, а я боюсь по уши втрескаться в женщину, которую и рядом не поставить с Глашкой.
Лиза не поняла, она даже не могла предположить, что слово «ублюдки» Пятак употребил не в качестве спонтанного ругательства. В его эпоху оно означало «метисы».
И вроде все должно быть хорошо, в моих мыслях должен царить незыблемый порядок. Лиза для меня — готовый приз. Бери и наслаждайся, и не надо задаваться самым сложным для вампира вопросом — обращать или нет. Да, наверное, с гибридами всегда сложнее, чем с обыкновенными людьми. Они сильнее простых людей не только физически. Сила их характера не дает им покоя, если они не находят ей общественно полезного применения. Попади Лиза в Отдел ребенком, к двадцати годам ее бы превратили в солдатку, подобную той девушке на фотографии из личного архива Артура, у которой в жизни одна цель — убить как можно больше вампиров. Лизе повезло, что ее взял под свою опеку я, а не сослуживец Ивана Смолина. Но что с ней… с нами… будет дальше? Захочу ли я вырваться на свободу, которая по необъяснимым причинам стремительно теряет для меня ценность?