Мятеж четырех
Шрифт:
– Идет, – сказала я. – Встречаемся завтра утром. Слушай, а ты уверен, что не собирался побыть дома еще пару деньков? Если так, то ты не обязан тащиться со мной. Нарисуй мне план или объясни, по какой дороге ехать и где сворачивать…
– Мне тоже надо возвращаться в Вольфгард, – отмахнулся оборотень. – Меня отпускали всего на седмицу, а она уже кончается. И в столице наверняка отыщется умная голова, которая доподлинно знает, что такое стряслось в Граскаале. Так я зайду за тобой завтра? То есть уже сегодня? Не проснешься – уеду один.
– Проснусь, – пообещала я. Собственно, я даже не была уверена, удастся ли мне сегодня заснуть. А
Темвик допил свое пиво и ушел домой, а я, повздыхав, начала устраиваться на ночлег – подбросила в еле горевший очаг дров, расстелила на лавке изрядно потрепанный полушубок, завернулась в него… и спустя миг вскочила, когда мне гаркнули в ухо:
– Вставай!
Оборотень не шутил – за узкими оконцами, затянутыми мутной слюдой, и в самом деле теплился серенький зимний рассвет.
За свою довольно бурную жизнь я привыкла к путешествиям. Однако доныне все мои странствия проходили в теплых странах, где достаточно вечером развести костер и можно не беспокоиться, что замерзнешь ночью. В Пограничье же каждое разбитие лагеря сопровождалось долгим вытаптыванием снега, пока не получалась небольшая полянка, лазаньем по глубоким сугробам за дровами и натягиванием толстого войлочного полога, отбрасывающего тепло костра к земле. Кроме того, спать приходилось вполглаза, чтобы время от времени вставать и подвигать тлеющее в костре длинное бревно. Необходимость заботиться о лошадях я в этот список не включаю – и так понятно, что наше передвижение напрямую зависело от хорошего состояния наших скакунов.
На ночевке я воочию убедилась, что Темвик не разыгрывает меня, прикидываясь оборотнем. Мысль о существовании человеко-волков упрямо не желала укладываться в моей голове и я предположила, что Темвик просто подсмотрел за происходившей возле Лерзака схваткой, а после решил поморочить мне голову. Однако на вторую ночь я проснулась посреди ночи и обнаружила, что спавший напротив меня Темвик исчез. Все его вещи были на месте, а вот самого болтливого следопыта не обнаружилось.
Сначала я собиралась заорать, потом подумала, сходила за арбалетом, зарядила его и уселась ждать. Где-то через половину колокола до меня долетело чуть слышное поскрипывание снега под приближающимися шагами, и в тусклый круг света вошел уже знакомый мне длинноногий молодой волк в пушистой темно-серой шубе с черной полосой вдоль хребта. От него слегка пахло свежей кровью, и я сообразила, что мой проводник отдавал дань своей звериной половине – ходил охотиться. Увидев, что я не сплю, он беззлобно оскалился, помахал мне хвостом и забрался на свое место.
Я была уверена, что сейчас он начнет превращаться в человека и на всякий случай отвернулась – вдруг оборотни не любят, когда на них глазеют во время смены облика? Спустя примерно двадцать ударов сердца до меня долетел сдавленный стон и неуверенно выговоренное:
– Эй, я уже все…
Действительно, все. Зверь пропал, вместо него лежал завернувшийся в меховой плед Темвик.
– Я думал, ты спишь, – слегка дрожащим голосом сказал он. – Вот и ушел.
– Да ладно, – сказала я. – Мало ли у кого какие привычки. А кому сегодня не повезло?
– Зайцу, – хмыкнул оборотень, опустил голову и, по-моему, тут же заснул. Я еще полежала, глядя на перебегающее
Я также наконец услышала историю, предшествовавшую появлению зеленого пламени в землях Заката, о загадочной вещи, выкопанной гномами и о появившейся недавно туманной стене, надежно укрывшей от любопытных взглядов часть Граскаальских гор. После этого рассказа мне захотелось послать коня галопом, чтобы поскорее оказаться в Вольфгарде, но из-за глубоких сугробов это оказалось невозможно. Меня изводили дурные предчувствия и страх. Не за себя, но за находившегося где-то неподалеку короля Аквилонии и его спутников.
…Покинув встревоженную ночным происшествием деревеньку Лерзак, мы около полулиги ехали по широкому тракту, ведущему через лес, а затем Темвик решительно свернул в чащу, показавшуюся мне совершенно непролазной. Вскоре обнаружилось, что по лесу разбегается множество еле заметных узеньких тропок – шириной как раз, чтобы пройти лошади. Я не стала спрашивать, кто их проложил.
Темвик уверенно вел меня через дремлющие зимние леса куда-то на восход. Потом мы начали заметно уклоняться к полуночи, переночевали в заметенном снегом овраге – тут я раз и навсегда удостоверилась в реальности оборотней – а наутро продолжили путь. Привал мы устраивали всего один раз, в середине дня, и Темвик заявил, что до Брийта осталось всего ничего. Моя попытка выяснить, сколько лиг составляют это «всего ничего» успеха не принесла.
День клонился к вечеру, когда мы неожиданно выбрались из кажущегося бесконечным леса на широкую просеку и Темвик провозгласил:
– Брийт! Приехали!
Я посмотрела вперед, вдоль просеки, не обнаружила никаких признаков человеческого жилья, и возмутилась наглым обманом наивного гостя страны. Оборотень захихикал, ткнул рукой куда-то влево и пояснил, что ограда Брийта будет видна, как только мы минуем вырубку.
Так и получилось. С опушки леса я увидела несколько невысоких холмов, плавно переходящих друг в друга, а на вершине одного из них – внушительную деревянную городьбу и спрятавшееся за ней поселение, довольно обширное для здешних мест. Похоже, здесь обитало не меньше тысячи человек.
У ворот Брийта неразговорчивый и хмурый стражник тщательно проверил мою подорожную. Я незаметно принюхалась – от стражника шел еле уловимый аромат летней чащи и притаившегося зверя. Значит, оборотень. А с виду вроде человек как человек…
Кроме мрачного оборотня, бывшего старшим караула, въезд в поселение охраняли несколько обычных людей и обвешанные железом гномы. Это меня не удивило – я уже слышала рассказы о бедствии, постигшем подгорный народ, и о том, что теперь карлики вынуждены жить на поверхности. Особой радости по этому поводу никто не испытывал – ни люди, ни сами гномы, привыкшие обитать под землей. Потрясенные гибелью привычного им уклада жизни, гномы стали не в меру раздражительны, частенько ввязывались в ссоры с людьми и вообще вели себя как нахальные гости, чрезмерно засидевшиеся за столом.