Мятеж на «Эльсиноре»
Шрифт:
– А Чарльз Дэвис доживет до Сиэтла? – спросил я, переменив тему и показав ему, таким образом, что признаю за ним право быть сдержанным.
– Не думаю, сэр, – ответил он, взглядом поблагодарив меня за мою любезность. – Буфетчик говорил, что вы держали пари, будто он доживет. Я думаю, вы проиграете, сэр. Мы собираемся обходить Горн. Я не раз обходил его. Сейчас середина зимы, и мы идем с востока на запад. Каюта Дэвиса целыми неделями будет залита водой. Она никогда не просохнет. Если в ней запереть здорового, сильного человека, то и он легко может от этого умереть. А Дэвис далеко не здоров. Короче говоря, сэр, я знаю его положение и могу сказать, что оно ужасно. Врачи могут продлить его жизнь, но здесь,
И китаец-англичанин ушел с низким поклоном.
Глава XXXII
Дела идут хуже, чем я ожидал. В течение последних семидесяти двух часов произошло два эпизода. Во-первых, мистер Меллер сдает. Он, похоже, не может переносить напряжение от того, что находится на одном судне с человеком, поклявшимся отомстить за убийство капитана Соммерса, в особенности, когда этот человек – страшный мистер Пайк.
Уже несколько дней мы с Маргарет замечали налитые кровью глаза и измученное лицо второго помощника, спрашивая себя, не болен ли он. А сегодня секрет обнаружился. Вада не любит мастера Меллера, и сегодня утром, когда он принес мне завтрак, я увидел по злому и вместе с тем веселому блеску его глаз, что он переполнен какой-то свежей, интересной судовой сплетней.
Последние дни, сказал он, они с буфетчиком разгадывали одну тайну. Из бутылки в три штофа древесного спирта, стоявшей на полке в задней каюте, исчезла добрая половина ее содержимого. Они сопоставили свои наблюдения и превратились в Шерлока Холмса и доктора Ватсона [13] . Во-первых, они измерили ежедневную убыль спирта. Затем, измерив ее по несколько раз в день, установили, что убыль обнаруживалась непосредственно после обеда. Это сосредоточило их подозрения на двух лицах – втором помощнике и плотнике, которые оба обедали в задней каюте. Остальное было легко. Когда бы мистер Меллер ни приходил раньше плотника, спирт убывал. Когда они входили и выходили вместе, спирт оставался нетронутым. Силлогизм был готов. И теперь буфетчик хранит спирт под своей койкой.
13
Шерлок Холмс – знаменитый сыщик. Доктор Ватсон – его друг. Оба они – персонажи детективных рассказов известного английского писателя Конан Дойля.
Но ведь древесный спирт – смертельный яд. Что за организм должен быть у этого пятидесятилетнего человека?! Неудивительно, что его глаза налились кровью. Удивительно только, что он еще жив.
Я ни слова не сказал об этом Маргарет и не скажу. Я хотел бы предостеречь мистера Пайка, но знаю, что раскрыть личность мистера Меллера – значит вызвать новое убийство. А мы все идем к югу, к негостеприимному краю материка. Сегодня мы южнее линии, соединяющей проливы Магелланов и Фалкланда, а завтра, если продержится ветер, мы пройдем мимо побережья Тьерра-дель-Фуэго вблизи входа в пролив Ле-Мэр, через который капитан Уэст рассчитывает пройти, если ветер будет благоприятен.
Второй эпизод случился вчера вечером. Мистер Пайк не говорит ничего, хотя знает настроение команды. Я наблюдаю за ним с некоторых пор – с самого дня смерти Маринковича, и я уверен, что мистер Пайк теперь никогда не отваживается выйти на главную палубу после наступления темноты. Но он все-таки держит язык за зубами, никому ничего не поверяет и ведет тяжелую гибельную игру как свое обычное повседневное дело, само собою разумеющееся.
Так вот в чем заключался эпизод. Вчера, вскоре после окончания второй послеполуденной вахты, я отправился на бак к цыплятам с поручением от Маргарет. Я
Я пробрался вокруг конца левой шлюпки и стоял там, совершенно скрытый темнотой, когда услышал знакомое старческое шарканье ног старшего помощника, шедшего с кормы по мостику. Ночь была звездная, и «Эльсинора» гладко и степенно шла по воде со скоростью восьми узлов.
Мистер Пайк остановился у переднего конца рубки и стоял, прислушиваясь. Снизу, с главной палубы, от люка номер второй доносились голоса трех висельников – Кида Твиста, Нози Мёрфи и Берта Райна. Но там находился также Стив Робертс, ковбой, и мистер Меллер, которые принадлежали к другой вахте и должны были бы спать внизу, так как в полночь наступала их очередь нести вахту наверху. Особенно непонятным было присутствие мистера Меллера, принимая во внимание дружескую беседу с командой, – в высшей степени непростительное нарушение судового этикета.
Я всегда грешил любопытством. Я всегда желал все знать, а на «Эльсиноре» я был уже свидетелем многих маленьких сценок, которые являлись зародышем драмы. Поэтому я не показался, а, наоборот, притаился за шлюпкой.
Прошло пять минут. Прошло десять минут. Люди все еще разговаривали. Меня изводили крики пингвинов и огромный кит, игравший и подплывавший так близко, что в него мог долететь брошенный с палубы сухарь. Я видел, как мистер Пайк обернулся на шум; он посмотрел прямо в мою сторону, но меня не увидел. Затем он снова стал прислушиваться к доносившимся снизу голосам.
Я не знаю, попал ли туда Муллиган Джекобс случайно, или же он преднамеренно вышел на разведку. Я просто рассказываю, что произошло. По стенке средней рубки спускается трап. И по этому трапу Муллиган Джекобс вскарабкался так бесшумно, что я не подозревал его присутствия, пока не услышал, как мистер Пайк прорычал:
– Какого черта ты здесь делаешь?
Тогда я различил в темноте Муллигана Джекобса, стоявшего в двух метрах от старшего помощника.
Голоса внизу умолкли. Я знал, что там каждый человек внимательно слушал. Нет, философы еще не разгадали Муллигана Джекобса. В нем есть нечто большее, нежели то, что сказало даже последнее слово какой бы то ни было науки. Он стоял в темноте – хрупкое создание с искривлением позвоночника, один лицом к лицу с первым помощником и не испытывал страха.
Мистер Пайк обругал его ужасными неповторяемыми словами, затем снова спросил, что он здесь делает.
– Я оставил здесь свой табак, когда в последний раз укладывал канаты, – ответил маленький искривленный человечек. Нет, он это не сказал, он это выплюнул, как яд.
– Вон отсюда, или я вышвырну тебя вместе с твоим табаком! – разбушевался мистер Пайк.
Муллиган Джекобс придвинулся к нему еще ближе и в темноте закачался перед его лицом в такт судовой качке.
– Черт возьми, Джекобс! – только и мог выговорить помощник.
– Старое животное! – только и мог произнести ему в лицо ужасный маленький калека.
Мистер Пайк схватил его за шиворот и поднял в воздух.
– Ты сойдешь вниз? Или я сброшу тебя? – закричал помощник.
Я не могу описать их тон. Это был какой-то рев диких зверей.
– Но я еще не пробовал вашего кулака, а? – послышался ответ.
Мистер Пайк попытался что-то сказать, все еще держа калеку в воздухе, но только задохнулся в бессильной ярости.
– Вы старое животное, старое животное, старое животное, – повторял Муллиган Джекобс, бессвязно и тупо от зверской злобы.