Мятежная дочь Рима
Шрифт:
Солдат моргнул. От удивления у него отвалилась челюсть.
— Конечно, римским богам, дуралей, — поправил ее Гальба. — И чтобы никакого святотатства, понял? Я не хочу, чтобы у кого-то позже появились основания оспорить законность этого брака! Так что молись Юпитеру. Принеси ему в дар пирог. Кажется, есть такой старинный свадебный обычай, или я что-то путаю? Марта, найдется в доме пирог?
— Вряд ли, мой господин.
— Тогда молись Марсу, богу войны.
— Но свадьба — это не война, трибун, — осмелился возразить
— Можешь считать, что эта — самая настоящая война.
Марту отправили на прежнюю квартиру Гальбы с приказом принести оттуда фигурку бога войны Марса. А Секст, отыскав восковую дощечку, принялся царапать по ней стилом, записывая молитву, которую он позже произнесет, чтобы не спотыкаться под нетерпеливым взглядом своего командира.
Пока все ждали возвращения Марты, жених склонился к уху невесты.
— Знаешь, я тут подумал и решил, что все-таки хочу тебя, — хрипло прошептал он, обжигая ее своим дыханием. — Я буду брать тебя снова и снова, пока ты не понесешь… пока ты не родишь мне сына, подтвердив тем самым наш брак.
— Не обещаю, что доставлю тебе удовольствие — поскольку сама не рассчитываю его получить.
— Я тоже, если хочешь знать. Не думай, что мне так уж этого хочется, и как только ты начнешь толстеть и я пойму, что ты носишь моего ребенка, я тут же отошлю тебя куда-нибудь с глаз долой. Но если ты позволишь какому-нибудь другому мужчине коснуться себя, я убью вас обоих!
Валерия закрыла глаза.
— Что будет с Арденом?
— Он будет жить, даю тебе слово. Но окончит свои дни жалким рабом.
— Если ты не сдержишь слово и хоть пальцем тронешь его, тогда я убью тебя!
— Нисколько не сомневаюсь, — ухмыльнулся Гальба. — Только дай тебе такую возможность, и ты не задумываясь перережешь мне глотку. Но я не дам ее тебе, обещаю.
Марта принесла маленькую глиняную фигурку бога войны Марса, и Секст, что-то одобрительно проворчав, поставил ее в алькове, где жарко горела свеча.
— Бог Гальбы, — глубокомысленно хмыкнул он.
— Его бог — меч спата, — поправила Валерия, вспомнив те самые слова, которые сказал ей старший трибун, когда они ехали сюда из Лондиниума. Сколько же месяцев пролетело с тех пор?
— Что? — не понял Секст.
— Гальба говорил мне, что поклоняется только своему мечу.
— Довольно! Довольно, я сказал! Начинай, Секст!
Секст послушно повернулся к ним лицом.
— Возьми ее за руку.
Валерия спрятала руку за спину.
— Не обращай внимания, Секст! Делай, что тебе велено!
— Но почему она отказывается дать тебе свою руку, господин? — удивился солдат.
Гальба, выругавшись сквозь зубы, схватил руку Валерии и потряс ею перед носом Секста.
— Видел это?! А теперь начинай!
Солдат набрал полную грудь воздуха.
— Хорошо, командир. Итак… тебя, Марс, призываю в свидетели…
Больше он не успел ничего сказать. Внезапно что-то
— Взгляните! — сдавленно ахнул Секст. — Это ж он и есть… бог Гальбы!
На столе лежал боевой меч Гальбы. Это был он, в этом не было ни малейшего сомнения — все сразу же узнали и матово поблескивающую на свету массивную рукоять, сделанную, как говорили, из кости убитого Гальбой врага, и золотую насечку на ней, и зазубренное лезвие, на котором недавнее сражение оставило несколько свежих отметин. Из чувства благопристойности, а может, из уважения к собственной свадьбе Гальба снял меч вместе с ножнами и перевязью и оставил все у входа в дом. И вот он лежит перед ними на столе, словно вызов, брошенный кем-то лично ему, Гальбе!
Следом за мечом на пороге комнаты появился центурион Фалько. Как и Гальба, он был в доспехах, его собственный меч висел, как ему и положено, у бедра.
Все застыли, словно пригвожденные к месту.
— В чем дело, Фалько? — рявкнул Гальба. Как ни странно, но, похоже, такого развития событий он не ожидал и сейчас явно растерялся. — Разве ты не заметил, что попал на свадьбу?
— Возможно, тебе очень скоро потребуется твой меч, трибун. Арден Каратак бежал.
Ахнув, Валерия резким рывком выдернула у Гальбы свою руку.
— Бежал?! Когда?!
— Только что. Сейчас он стоит у дверей… говорит, что хочет убить тебя.
— Что?! Как он сюда попал?
— Это я привел его сюда.
Гальба, как видно, начал понемногу понимать, что происходит.
Лицо его потемнело, как грозовая туча.
— Стало быть, ты предал меня, Фалько.
— Если кто-то из нас двоих предатель, так это ты, Гальба Брассидиас! Ты, который позволил, чтобы цвет петрианской кавалерии был уничтожен у стен Адрианова вала вместе с его командиром! Ты, который плел за его спиной заговор с целью похитить его жену! Ты, который убил моего раба Одо, свалив вину на другого, невинного человека, а потом послал его на смерть, дабы и она могла послужить твоим гнусным планам! И если Каратаку не удастся тебя убить, тогда это сделаю я.
— Ты сошел с ума? Разве ты забыл, что твоего раба Одо убил тот жалкий шут Клодий? При чем тут я?!
— Но если так… если ты говоришь правду, тогда почему вот это, Гальба, оказалось во рту моего раба?
Размахнувшись, Фалько снова швырнул что-то на стол — какой-то маленький и блестящий предмет. Ударившись о стол, он завертелся волчком. Все, затаив дыхание, ждали, когда он остановится, чтобы увидеть, что это такое. И дружно ахнули — на столе лежало грубое массивное золотое кольцо с кроваво-красным рубином.