Мятежница
Шрифт:
Райза долго смотрела ему в глаза. Ее сердце билось, как птица в клетке, а тело горело. Как было бы сейчас легко… Да пропади пропадом все это высшее общество! Йен женат. Но его жена перешла в стан врагов. И уехала неведомо куда, за тысячу миль отсюда. Так почему бы им не принадлежать друг другу? Ведь это стало бы целительным бальзамом для обоих…
– Йен, – проговорила Райза, лихорадочно дыша и прижимая к себе его ладони.
– Господи, я не должен больше причинять тебе боли, Райза, – прошептал он. – Не должен! Ты уже и так достаточно выстрадала.
– О чем ты говоришь, Йен?
Райза почувствовала тепло его губ на своих губах. Его горячее дыхание… Силы покидали ее…
Но Йен вдруг отпрянул от нее и, что-то пробормотав, разжал руки.
– Я должен сейчас же уйти, Райза!
– Потому что любишь свою жену, – ласково заметила она.
– Потому что люблю вас обеих.
И он вышел из кабинета…
Элайна всегда любила Сент-Августин. Ей нравился внушительный красивый форт, стоявший как бы на страже при входе в бухту и сейчас носивший имя Марион – в честь героя войны за независимость Фрэнсиса Мариона. Построили форт испанцы. Англичане попытались переименовать его в форт Сент-Маркос. Однако это название не привилось. Но так или иначе форт был прекраснейшим инженерным сооружением. И им стоило полюбоваться.
Именно это и сделала Элайна, покинув на несколько минут экипаж, в котором вместе с Лили приехала в Сент-Августин. Добрая служанка стояла рядом и тоже с восхищением смотрела на форт. Но ее все же больше интересовала погода. Теплая, солнечная… В столице Лили было холодно и очень неуютно.
Элайна же чувствовала бы себя вполне счастливой, если бы не мрачные мысли о муже. Она старалась по возможности отогнать их, ибо в остальном все складывалось прекрасно. Перед ней простиралась земля родного штата. Элайну с энтузиазмом приветствовали конфедераты Ричмонда и Чарлстона, знавшие, что эта женщина сделала для них. Да и сама она чувствовала себя участницей великих событий.
Но по ночам мысли о Йене не давали ей покоя. Что с ним? Где он сейчас? Жив ли? А если жив, то простит ли ее когда-нибудь? Это было настоящей пыткой…
– Как хорошо, когда тепло, – улыбнулась Лили. – Какой красивый форт! А сам Сент-Августин! Хотя бы вот эта улица – просто прелесть!
Элайна закрыла глаза, подставив лицо теплым лучам солнца и легкому морскому бризу, чуть шевелившему ее локоны. Но, услышав за спиной цокот копыт и стук останавливающегося экипажа, она открыла глаза.
Из экипажа вышел Джулиан.
– Элайна! – воскликнул он. – Как ты сюда попала? Разве Йен не запретил тебе выезжать из Вашингтона? Черт побери, вот так номер!
Пока Джулиан засыпал Элайну вопросами, она смотрела на него широко открытыми глазами. Он так походил на своего старшего брата, что у нее защемило сердце. Однако его слова о том, что Йен запретил ей покидать Вашингтон, привели Элайну в негодование.
– Да ведь твоего старшего братца не было в столице, – набросилась она на Джулиана, – А что касается моего отъезда, то для южан Вашингтон давно уже не безопасное место.
– Для южан вообще? Или же для южан, в чем-то провинившихся перед властями?
– Джулиан, к чему такая жестокость! И не забывай,
– Прекрасно! Но не будем спорить. Лучше я отвезу тебя и Лили к себе домой. А это Шон? Боже, как он вырос! Мои родители ждут не дождутся, когда познакомятся со своим первым внуком! Воображаю, как они будут им гордиться!
Элайна улыбнулась, хотя все это выглядело весьма странно. Ее так тепло принимала семья мужа. А сам Йен оказался смертельным врагом…
Элайна написала Йену письмо, но, хотя пыталась вложить в него всю душу, ничего, кроме банальных объяснений в любви, не получилось. Элайна понимала: поскольку она бежала из столицы, а главное, шпионила в пользу конфедератов, о чем, бесспорно, уже распространились слухи, Йен не поверит ни одному ее слову. Все же она отдала письмо Джулиану, и тот обещал переправить его брату.
Еще через два дня Элайна начала работать с Джулианом. Он проводил большую часть времени в бараках, помогая больным и раненым. Последних в городе становилось все больше. Элайна обмывала раны, перевязывала их, давала лекарства. Это укрепляло в ней чувство причастности к происходящим событиям. Поэтому с особым рвением она работала с ранеными солдатами и офицерами.
Вскоре в порт Сент-Августина пришел принадлежавший конфедератам корабль «Энни Мэй». Обычно южане контрабандой провозили на нем оружие и боеприпасы для мятежников. На этот раз, правда, никакого оружия на борту не было. Корабль доставил медикаменты, бинты, костыли и прочие предметы, необходимые для раненых и больных. Но еще в открытом море «Энни Мэй» атаковали патрульные корабли федерального военного флота, а затем взяли судно на абордаж. Большая часть команды попала в плен. Сам корабль получил тяжелые повреждения. Нападавшие не стали уничтожать судно, а оставили его на волю волн вместе с горсткой матросов и офицеров на борту. Тем удалось привести корабль в Сент-Августин. Но почти все моряки получили ранения. Некоторые – очень тяжелые.
В течение нескольких дней Элайна трудилась не покладая рук, обрабатывала раны, делала перевязки и ассистировала Джулиану при хирургических операциях. Как и другие медики, она писала от имени раненых письма их родственникам и друзьям.
Элайна, Джулиан и доктор Реджинальд Перси обедали в небольшой таверне близ форта Марион. Доктор Перси до отделения Флориды от Федерации служил в правительственных войсках. Причем и не думал когда-либо поступить на военную службу к южанам. Так по крайней мере он сказал Элайне. Своему родному штату доктор Перси намеревался помогать на чисто гражданской службе.
– В гибели стольких людей на «Энни Мэй», – говорил он, стуча кулаком по обеденному столу, – не было никакой необходимости. Как говорили раненые моряки, они отлично знали, что их корабль невооружен и даже не полностью укомплектован экипажем. А потому при встрече с военными фрегатами северян они сразу же решили сдаться. Но северяне открыли шквальный огонь, потом взяли судно на абордаж. При этом без всякой на то нужды убили многих членов команды. Они поступили, как кровожадные зверя…
– Ну, положим, не все янки такие, – возразил, не дослушав его, Джулиан.