Мятежник Пакс

Эббот Элисса

Он обязан.

Я чувствую прилив тепла, когда он изливает волну за волной сперму в меня, так что я чувствую, как она капает из моей киски через несколько секунд. Я толкаю себя вниз, пока он полностью внутри меня, и моя киска против его таза, а его яйца против моей задницы. Мои глаза закатываются, киска все еще доит его длину до последней капли. Где-то в глубине души реальность того, что я делаю, кричит, чтобы я подумала. Это действительно то, чего я хочу. Хочу ли я быть матерью? Матерью его ребенка? Я не знаю, и я сомневаюсь, что кто-то действительно знает наверняка.

Все, что я знаю, что что-то выросло между нами за короткий промежуток времени, и я не могу объяснить это, но я знаю, что это реально. Я просто надеюсь, что это продлится долго.

Экстаз, наконец, исчезает, заменяется глубоким, ошеломляющим удовлетворением. Вместо того, чтобы отдалиться от меня, он мягко садится, а затем ложится на спину со мной, все еще поверх него, и его член все еще внутри меня. Я лежу на нем и пальцем медленно поглаживая мягкие волосы на груди. И я засыпаю с его членом, пульсирующим внутри меня, поскольку он постепенно теряет жесткость и его семя высыхает на моих бедрах.

14

Пакс

Когда я просыпаюсь, солнце почти село. В ближайшее время нам придется отправляться в путь. Мира скатилась с меня и лежит рядом со мной, ее красивая голая задница приятна моему взгляду. Я смотрю столько, сколько мне нравится, наслаждаясь этим, прежде чем разбудить ее, через несколько минут. Сильно бью по одной из ее звездно-белых ягодиц. Она просыпается с ворчанием.

— Мне снилось, что у тебя волшебный член, или это было реально? — Спрашивает она сонно.

— Волшебный? Возможно, так и есть. Но у тебя есть киска, которая подходит ему.

Она поворачивается и улыбается мне. Я вижу мягкость ее груди через тонкую, серую рубашку и твердые точки сосков. Я сжал один из ее сосков и наклонился, чтобы поцеловать ее. Она охает и своими губами прижиматься к моим, теплым и влажным. Я чувствую ее сладость и вдыхаю запах секса, который все еще исходит от нее. Если бы не срочность нашей миссии, я бы снова и снова брал ее здесь, где мы лежали, пока голод или жажда не заставили нас остановиться.

Но агент Гая мог уже добраться до территории Тольтека. Но я знаю, что Тольтекская столица Кольки находится под усиленной охраной. Любой человек, посланный Гаем, должен будет двигаться очень медленно, если надеется проникнуть в город с какой-то взрывчаткой. Мы с Мирой столкнемся с совершенно другой проблемой.

— Используй это, чтобы починить штаны, — говорю я, бросая Мире кожаный ремешок из моих штанов.

Она подтягивает штаны, завязывая разорванную ткань на талии.

— Куда мы пойдем? — Спрашивает Мира.

— Даже не смотря на мое изгнание, в Тольтеке у меня все еще есть друзья. Мы поговорим с ними и подготовимся к въезду в город Колька.

— Ты говоришь так, будто это осада.

— Это действительно может быть осада. Когда я отрекся от престола, многие, вероятно, воевали, чтобы занять мое место. Я буду непосредственной угрозой тому, кто победил — вызовом их легитимности.

— Почему это всегда звучит так, как будто твой план самоубийство?

Я останавливаюсь, понимая, что есть доля правды в том, что она говорит. Гордыня имеет первостепенное значение среди Примусов, но даже у Примусов нет желания умирать, если в этом нет необходимости. Но даже после того, как я утверждаю, что отложил свой позор, чтобы защитить эту женщину,

я боюсь, что она говорит правду. Кажется, я все еще ищу смерть, хотя бы по другой причине. Это действительно то, чего я хочу? Умереть?

Я понимаю, что не говорил этого, но в своем молчании передал больше, чем могли бы сказать слова.

— Причина? — Она спрашивает. — Если ты умрешь. . Что со мной произойдет? С твоим ребенком? — Она спрашивает, руки потирают ее плоский живот.

— Ребенок? — Я спрашиваю, сердце колотится. — Вообще-то, ты не можешь знать так скоро.

— Нет. . я не знаю. Но чувствую. Я не могу этого объяснить. Но я никогда в жизни не была так уверена. Я думаю, это мальчик.

Я сжимаю Миру в крепких объятиях, не желая, чтобы она увидела глупую улыбку на моем лице. Я быстро прячу ее и отпускаю Миру.

— Даже если внутри тебя нет ребенка, я буду жить, чтобы мы могли продолжать пытаться завести его. И… чтобы я мог быть здесь ради тебя и ребенка, когда он родится.

Она крепко обнимает меня.

— Никогда не оставляй меня, — свирепость ее слов заставляет меня снова улыбнуться, как будто эта маленькая женщина принесет мне вред, если я попытаюсь.

— Ты-моя, а я-твой. Я буду защищать тебя, — затем несколько неловко добавляю. — Но я буду осторожен с этим.

Она смеется.

— Хорошо. Выходит, ты можешь чему-то научиться.

Я ухмыляюсь.

— Ты думаешь, я какой-то дикий зверь, которого надо сломить и приручить?

Она сильно краснеет, хотя я хотел только подразнить ее.

— Пакс… Нет. Я не это имела в виду. Я имею в виду, сначала, может быть, это то, что я думала, но…

Мои брови опускаются в гневе.

— Сначала? Объясни. — Это все, что я могу сказать через сжатые зубы.

— Я имею в виду, до того, как я узнала тебя. Да, в некотором смысле, я надеялась, что смогу, не знаю, научить тебя быть менее жестоким, чтобы ты мог мне помочь. Но это было не так плохо, как кажется, я чувствовала себя ужасно, и у меня были настоящие чувства к….

Я оттолкнул ее, ее слова пронзили меня острой болью. Я хочу уйти и успокоиться, прежде чем скажу что-то, что я не смогу вернуть, но я не могу оставить Миру одну в джунглях Маркула. Я хватаю ее за запястье и тяну за собой, не желая говорить. Знаю, что гнев пройдет. Я знаю, что это ничто по сравнению с невзгодами, с которыми я столкнулся и победил. Но в этот момент, чувствую себя вулканом на грани извержения.

Я успокаиваю себя, подавляя зверя внутри, который почти поднялся в тот момент. Я смотрю вниз на кулаки, мои ногти превратились в острые когти пантеры. Мое тело напрягается, и я рычу сквозь стиснутые зубы, бросая вызов в вечерний воздух. Я обрушиваю кулак на землю, сражаясь с зверем, который угрожает поглотить меня.

Я чувствую маленькие руки на спине. Голос шепчет мне, приглушенный, как будто я слышу его сквозь толстые стены.

— …Я здесь, — говорит она.

Отдаленно я чувствую жар ее дыхания на моей щеке, когда она говорит мне на ухо. Разве она не знает, в какой опасности она находится? Если я отдам себя чудовищу. . Даже я не смогу остановить это, чтобы не навредить ей. Пантера внутри меня борется и ревет у меня в голове.

Мои глаза закрываются и мой мир становится черным.

15