Мятежник

Дуглас Кристина

Он мог прочесть правду во внезапно потемневших её глазах, и ему захотелось рассмеяться. С ней было почти слишком легко. Это было слишком рано, он пробыл здесь всего тридцать шесть часов, но он не мог устоять.

— Посмотри на меня, — тихо сказал он. — Я собираюсь поцеловать тебя. Это не повредит, я обещаю. Просто сладкий, безопасный маленький поцелуй, ничего больше, — её лицо было отвернуто, как будто взгляд в стену мог заставить его исчезнуть. — Посмотри на меня, Марта, — снова сказал он, заставляя её повернуться усилием воли.

А потом он накрыл её рот своим.

Он

отшатнулся, спрыгнул с кровати, прошёл половину комнаты, прежде чем понял это и остановился. Он стоял, уставившись на неё с потрясённым недоверием.

Она выглядела ещё более потрясённой, чем он себя чувствовал. Она забилась обратно в самый дальний угол кровати, её глаза были такими большими, что практически заполнили её яркое лицо, её тело свернулось в тугой маленький комочек.

— Что, чёрт возьми, это было? — потребовал он грубым голосом.

Она ничего не сказала, и это разозлило его ещё больше.

— Ответь мне.

Она вздрогнула, как будто его голос был ударом, и он глубоко вздохнул, давая ей время тоже. В тот момент, когда его губы коснулись её, он увидел это, почувствовал это, силу, чистую и опасную, связанную с почти физическим видением. Они вдвоём, сплетённые конечности, рты и руки на разгоряченной коже, пот и секс, катаются по кровати. Он был возбуждён с тех пор, как вошёл в комнату, но теперь он был так чертовски твёрд, что это причиняло боль, и он всё ещё чувствовал это внутри, полную, грубую сексуальность, сокрушительную силу, бросающую вызов даже его обычному железному контролю.

Наконец она заговорила.

— Я провидица, — сказала она ровным голосом. — Я иногда вижу вспышки будущего, и они кажутся очень реальными и физическими. Одна могла бы проявиться, когда ты… ты прикоснулся ко мне.

— Когда я поцеловал тебя, — «и двое сблизились», подумал он с мрачным юмором. — Я тоже это видел, а я не провидец. И это было больше, чем секс, каким бы восхитительным он ни был. Мы оба знаем, что это произойдёт, и это недостаточно важно, чтобы обладать такой властью.

Когда он целовал женщину, он знал её душу. Знал её потребности, страхи и желания. Это сослужило ему хорошую службу в прошлом, став непосредственным ключом к их телам и постелям. Всё, что ему нужно было сделать, это сказать правильные слова, сделать правильный жест, и они будут его, тело и кровь. Это было почти слишком легко, и это было то, чего он ожидал от женщины, уставившейся на него так, словно он был самим Уриэлем.

Но он никогда не чувствовал ничего подобного той вспышке силы, которая чуть не сбила его с ног, когда он поцеловал её.

— Так ты видел что-нибудь конкретное? — в её голосе звучало беспокойство.

Значит, она видела то же самое и не хотела в этом признаваться.

Он ухмыльнулся ей.

— Кроме того, что ты извивалась подо мной, я был внутри тебя, когда ты была готова взорваться от удовольствия? Нет, совсем ничего.

Её скулы были покрыты пятнами краски.

— Выдаёшь желаемое за действительное с твоей стороны, — храбро отмахнулась она, и он на мгновение был впечатлён.

Она продолжала удивлять его.

Но это было частью

привлекательности. Каждый раз, когда он думал, что разгадал её, она в конечном итоге поражала его, очаровывала. И это было не очень хорошо.

— Я так не думаю, — протянул он. — Я думаю, что ты видела то же самое, что и я, чувствовала то же самое, что и я. Я думаю, что если бы на тебе не было этого свободного топа, я бы увидел, что твои соски затвердели в этой тёплой комнате, и я бы обнаружил, что ты влажная.

Она слегка поёжилась, подтверждая это подозрение.

— Это было не видение, — отрезала она. — Они приходят не так.

— Тогда что это было? И почему я тоже это почувствовал? Почему мне показалось, что меня сбило с ног?

Она уставилась на него, прикусив нижнюю губу, и он тоже почувствовал это в своём члене. Это должен быть его рот, кусающий её во всех её мягких местах, заканчивающий её сладкой шеей.

— Я не знаю.

Но она это знала. Или, по крайней мере, она подозревала, он мог видеть это в её глазах, чувствовать в эмоциях, которые волнами исходили от её тела. Страх, тоска и богатая, тёмная чувственность. И ему нужно было попробовать это снова, посмотреть, сможет ли он обуздать это, переждать это.

Он направился к ней, но на этот раз она была быстра, вскочила с кровати и бросилась к двери, когда он добрался туда. Он захлопнул её ладонью как раз в тот момент, когда ей удалось приоткрыть её, и она прислонилась к ней, прижавшись лбом к дереву, дрожа, пока его руки удерживали её там.

— Я не причиню тебе вреда, Марта, — мягко сказал он.

Потому что он не был таким, по крайней мере, физически. Он был добр к своим любовницам, щедр и изобретателен, и он доставит ей такое удовольствие, которого она явно никогда не испытывала.

— Повернись.

Она не пошевелилась. Добрый человек отступил бы, позволил ей сбежать, оставил бы её в покое. Он никогда не был добрым, и он не был мужчиной. Он был ангелом мщения, бессердечным в своём стремлении к справедливости. Если Марта была сопутствующим ущербом, так тому и быть. По крайней мере, он мог доставить ей изысканное удовольствие до того, как разверзнется весь этот ад.

Он убрал руки от двери и осторожно положил их ей на плечи. Он чувствовал, как напряжение вибрирует в ней, чувствовал её едва сдерживаемые эмоции. Он повернул её, всё время держа руки на ней, как будто боялся статического электричества. Это было бы простым объяснением того, что произошло, если бы статическое электричество ощущалось как удар молнии.

Он мягко прижал её спиной к двери.

— Давай попробуем ещё раз, — прошептал он.

Он взял её за упрямый подбородок, наклонил её опущенное лицо к своему и снова поцеловал.

Она была такой чертовски сладкой на вкус, подумал он со стоном. Её губы были мягкими, уязвимыми, и она не подумала сжать их, прежде чем ему удалось раздвинуть их под давлением своего рта. Он скользнул другой рукой по её спине, баюкая её, когда он просунул свой язык ей в рот и попробовал её более полно. Видения вернулись, но он сумел противостоять им, когда они танцевали и кружились через её тело в его и обратно.