Мятежники
Шрифт:
Элиза была ее подругой, зеркалом, воплощением ее несбывшихся надежд.
Матвей – старшим сыном, хранителем их странной двойной фамилии, защитником и опорой для младших братьев и сестер.
Сергей – сердечным другом, самым добрым, милым и ласковым из детей.
Катя – простушкой, доброй красавицей, не очень умной – зато преданной семье.
Анна – красавицей, недовольной всем, что она видит – даже собственным отражением в зеркале.
Элен – самой некрасивой из дочерей, ее счастье мог составить только отзывчивый и умный человек, ценящий в женщине
Ипполит – вечным беспокойством и тревогой, младшим, любимым – и от этого излишне избалованным мальчиком.
Жизнь семейства в Париже была трудной: Анне Семеновне вечно не хватало денег. Она не умела правильно рассчитать свои расходы, должала слугам, лавочникам – даже плату за пансион вносила неисправно. Впрочем, она была хороша собой, обаятельна, вхожа в высший парижский свет – ей стоило пригласить мосье Хикса на обед, побеседовать с ним час-другой – и очарованный профессор был готов ждать, сколько потребуется, пока мадам Муравьевой не пришлют денег из далекой варварской страны, что находится на другом краю Европы. Анна Семеновна настолько нравилась мсье Хиксу, что он оказывал особое покровительство ее сыновьям – брал их с собой в Оперу, закрывал глаза на их шалости и нерадение к наукам – почему-то Сергей и Матвей испытывали приступы трудолюбия попеременно – когда один учился, второй бездельничал – и наоборот. Из-за этого их прозвали Кастором и Поллуксом – как известно, сии мифологические братья пребывали в вечной разлуке – когда один находился в царстве Аида, другой пребывал на Олимпе, лишь спустя какое-то время, братья, по приговору богов, менялись местами.
В тот день, когда Матвей и Сергей увидели живого императора, старший брат пребывал в царстве Аида – его перевод с латыни оказался настолько нелеп, что учитель подверг его всеобщему осмеянию перед классом. Сергея в этот же день похвалили за ловкое доказательство теоремы. Впрочем, возможно, что и то, и другое стало лишь следствием раздражения нервов у педагогов пансиона – утром директор собрал их в своем кабинете и сообщил, что император собирается посетить их учебное заведение.
Вскоре после обеда, кавалькада карет в сопровождении всадников остановилась у здания пансиона. Ученики и педагоги уже собрались в общей зале.
Великий человек в сером сюртуке и треуголке походил на грязное пятно на фоне мундиров, лосин и золота эполет своей свиты. Настроение у него было дурным. Он вовсе не желал ехать куда-то, было бы разумнее отдохнуть после обеда, тем более, что он слегка переел и выпил лишний бокал вина. Но звание императора требовало отречения от простых человеческих чувств. Следовало сказать детям что-нибудь любезное и возвышенное – тем более, что большинство из них через несколько лет пойдут за него умирать.
В первом ряду стоял мальчик лет десяти. Ростом уже почти перегнал низкорослого Бонапарта. Щеки у него были румяными, глаза – голубыми, пухлые губы слегка подрагивали от волнения – он видел перед собой императора Франции и покорителя Европы. Ямочка на детском подбородке внезапно напомнила Наполеону его самого. Каждое утро,
Наполеон подошел к мальчику:
– Как вас зовут, дитя мое?
– Серж, сир, – Сергею очень хотелось уклониться от короткопалой руки, затянутой в лайковую перчатку, не чувствовать на своей щеке несвежего дыхания взрослого чужого человека, хотя это был не просто человек – а император.
Наполеон погладил Сергея по голове, приподнял за подбородок с приятной ямочкой, дружески похлопал по румяной щеке.
– Как похож, – задумчиво произнес он, – я в детстве был таким же… Кто скажет, что это не мой сын?
Свита и педагоги почтительно рассмеялись. Сергей покраснел. Император принял сие за восторг. На самом деле мальчик не испытывал ничего, кроме смущения и физического отвращения к этому низкорослому человеку. Впрочем, император тоже лукавил – в детстве он нисколько не походил на Сергея. Он был маленьким, хилым мальчишкой и его вечно обижали более сильные и крупные сверстники. В душе его тогда было одно желание – вырастить и отомстить им всем.
Он отомстил. Но так и не вырос. 10-летний Сергей был всего на вершок ниже императора Франции.
Император произнес краткую речь, вызвавшую слезы восторга на глазах некоторых учеников и уехал, мечтая лишь об отдыхе и стакане зельцерской воды.
Возбуждение, вызванное визитом, улеглось нескоро. Соученики окружили Сергея и дразнили его «сыном императора», на что он только пожимал плечами и терпеливо объяснял, что он прекрасно знает кто его отец.
– Чей ты сын – никому неизвестно, – издевательски произнес старший ученик пансиона, лоботряс и насмешник Анри, – наш император любит женщин, а твоя матушка – очаровательна…
Анри сделал гнусный жест и засмеялся: остальные мальчишки дружно подхватили его смех.
Не дожидаясь пока стихнет издевательский гогот, Сергей бросился на Анри, собираясь дать ему пощечину. Ему не удалось ударить обидчика: остальные мальчики удержали его, и насмешник понял, что зашел слишком далеко.
– Прости, Серж, – Анри дружески потрепал Сергея по плечу, – я был неправ. Конечно, ты сын своего отца. Хотя, согласись, что быть сыном императора Франции – совсем неплохо. Лично я бы не стал отказываться от такой чести.
Матвей наблюдал за всем этим со стороны. Он сидел за столом, переделывая свой злосчастный перевод, и мысленно проклинал невысокого человека в сером сюртуке, понимая, что его неосторожные слова могут превратить брата в объект насмешек. Увидев, что Сергей готов броситься на Анри, он вскочил – несмотря на то, что братья были Кастором и Поллуксом в учебе, в случае каких-либо мальчишеских ссор они всегда выступали, как одно целое. Мальчишки внезапно расступились, Анри похлопал Сергея по плечу, казалось, что конфликт исчерпан.