Мятежное сердце

Янг Мойра

Эмми старается нас подбодрить, заводит разговор то с одним, то с другим, а мы отмалчиваемся или что-нибудь бурчим в ответ.

Еще нет полудня, а мы уже часов пять отшагали. Первым не выдерживает Лу.

— «Лошадей добудем! Украдем у кого-нибудь!» — говорит с насмешкой.

Ненавижу, когда он меня передразнивает.

— И у кого, Саба, ты собралась лошадей воровать? Смотри, какой богатый выбор!

— Помолчи, — отрезаю я.

— Сама помолчи! — рычит Лу. — Дурацкие твои идеи!

— Если такие дурацкие, зачем

тогда с нами пошел? — спрашиваю.

— Зачем-зачем… Просто очень скоро ты убедишься, что я был прав насчет Джека. И тогда я тебе понадоблюсь, подставить плечо и утереть сопли.

— Иди к чертям в преисподнюю! — кричу я.

— Да я уже там, — отвечает Лу.

* * *

Полдень. Рыжее солнце нещадно палит. Мы добрались до перекрестка. Два корявых старых дерева-кислофрукта — чуть ли не единственные проблески жизни с тех пор, как мы тащимся по равнине. Спорим, куда свернуть. Пока наши препираются, я иду себе дальше. На восток. Только на восток.

Чьи-то вопли. Лу. Останавливаюсь, оглядываюсь. Он все еще на перекрестке. Машет руками и орет. Мы долго буравим друг друга взглядами издалека. Потом я с проклятием поворачиваю обратно. Надо же выяснить, в чем дело.

Наши сидят и лежат, кто где повалился, в тени деревьев.

— Вы что? — говорю я. — А ну, вставайте!

— Привал, — объявляет Лу. — Мы устали, проголодались и пить хотим. И ты тоже, признайся. Да нет, ты такая упрямая, скорее загонишь себя до смерти.

— Некогда нам отдыхать, — говорю я.

— Печаль какая, — отвечает он.

— Ладно — пять минут.

— Столько, сколько я скажу.

— Сколько я скажу! — вмешивается Мейв. — Господибожемой.

Смотрю на Лу со злостью. Так и остаюсь стоять. Вытираю потное лицо и шею носовым платком. Томмо достает из седельных сумок провизию, раздает половину, всем поровну. Вяленая оленина, сушеные ягоды и горсть орехов. Остаток убирает про запас. Обед скудный. Зря только челюсти трудить, но мы усердно жуем. Я отдаю Следопыту свою полоску оленины. Прочему зверью придется выживать на подножных кормах. Гермес щиплет чахлую травку. Нерон долбит клювом червивый кислофрукт.

С юга задувает суховей. Несет песок и мелкую пыль. Белесое небо пышет жаром. Без единого слова надвигаем шимы пониже. Смазываем жиром обветренные губы. Я брожу взад-вперед, места себе не нахожу. В голове звучит вредный вкрадчивый голосочек. Набирает силу и вот уже гремит вовсю. Странно, что другие не слышат.

— Скорей! Торопись! — вопит голос. — Джек в беде! Возьми Гермеса и вперед! Тебя не смогут остановить. Скорее!

Мне ужасно стыдно. Из-за меня ведь наши вляпались. Не из-за кого другого. И все равно…

— Скорее, в путь! Не пристрелят же они тебя?

— Даже не думай, — говорит Лу.

— А? — вздрагиваю я.

— Думаешь, я не знаю,

что у тебя на уме? Да ты так громко думаешь, что всем вокруг слышно. Так вот, не думай.

— Ничего я не думаю, — отпираюсь я.

— Думаешь, еще как.

— Неправда.

— Правда.

— Мне лучше знать, что у меня в голове творится, — сержусь я. — Жаль, кое о ком другом этого не скажешь!

— Ты на что намекаешь? — ощетинивается Лу.

— Может, хватит? — вмешивается Мейв. — Замолчите оба! Скоро нас с ума сведете!

— Что с Томмо? — спрашивает Эмми.

Томмо застыл, пригнувшись, посреди дороги. Прижал к земле ладони.

— Кто-то едет, — говорит он. — С севера. Телега с лошадью или, может…

Я хватаю его за руку.

— Томмо, сколько лошадей?

— Одна, — отвечает он. — Кажется. И телега.

— Тонтоны? — спрашивает Эмми.

— Они поодиночке не ездят, — замечает Мейв.

Дорога за поворотом теряется в рыжем лесу. Мы оглядываемся, куда бы спрятаться. Пара деревьев. Несколько валунов. Осветительный столб. Между перекрестком и поворотом лежит громадная каменная плита. Те, кто явится с севера, обязательно мимо нее проедут.

Я смотрю на Мейв, она на меня.

— А давай, — говорит она.

— Что давай? — настораживается Лу.

— Я за, — говорю.

— За что? — спрашивает Лу. — Вы о чем, вообще?

— Нам нужно средство передвижения, — говорит Мейв. — Сейчас мы его и добудем. По моей команде — Саба и Лу, хватайте коня. Томмо и Эмми, прикройте их с тыла. Я займусь теми, кто в телеге. Если я решу, что их слишком много, все отменяется. Так, прячьтесь. Оружие наготове. Выдвигаемся только по моей команде!

Мейв вскочила на Гермеса и надвинула шиму на самые глаза. Теперь еще подтягивает кверху шейный платок, прикрывает рот и нос.

— Постойте! — говорит Лу. — Может, там одна лошадь, а может, десять.

— Десяти нет, — уверенно отзывается Томмо.

— Ну пять! Мы не знаем, сколько. Не знаем, кто там. Нельзя же вот так бросаться очертя голову! Надо все обсудить! — Лу хватает Гермеса под уздцы.

Мейв сдергивает платок с лица.

— Нет! Мы не на Серебряном озере, и ты не наш папочка. В реальном мире папочка тот, кто знает, что делает. В данный момент это я. Так что сиди и не рыпайся. Если, конечно, не хочешь, чтобы тебе отстрелили твою симпатичную задницу.

Она ударяет пятками Гермеса в бока и галопом уносится вперед. Занимает позицию за каменной плитой. Я оттаскиваю Лу за большой валун. Лицо у брата красное, губы крепко сжаты. Голубые глаза мечут пламя.

— Да что она о себе воображает? — бесится Лу. — Вообще не понимаю, что она тут молола. Никакой я не папочка! До смерти надоели командирши! Тебя, Саба, это тоже касается.

— Ты раньше грабил на большой дороге? — спрашиваю я. — Лошадей воровал?

— Знаешь же, что нет! Не в этом суть…