Мятежный дом
Шрифт:
Само собой, этим тэка уже не занимались — неспособны они причинить человеку вред. Но морлоки — способны. И для того созданы. Поэтому когда босота поперла, на нее даже не тратили плазмы: обошлись флордами и подручными средствами. А Бессмертные не хотели, чтоб босота путалась у них под ногами, они отложили наступление, и так Сэймэйгуми получили время соорудить баррикады.
Поэтому когда Бессмертные вошли в переход между глайдер-портом и станцией монорельса, их взорам предстала стена из щитов листового железа, сваренных на скорую руку.
Укрепление, с какой стороны ни глянь, хреновое: амбразур нет, сектор обстрела
Металлические щиты опрокинулись, и на штурмовиков, давя и калеча, покатились двадцатитонные электроды для сталеплавильных печей. Даже кидо тяжелой пехоты не выдерживали такого веса. Переносные щиты сминались. А за фальшивой баррикадой открылась настоящая, и ее основу составлял стальковш на полтораста тонн объема и на сто тонн собственного веса, по которому силовым тараном бей хоть до полного изнеможения.
Так Бессмертные потеряли одиннадцать человек убитыми и ранеными, не сделав и не получив ни одного выстрела. Глайдер-порт остался за Сэймэйгуми — вот только надолго ли?
Рэй открыл, что перемещаться на шагающем погрузчике очень удобно: вроде и сидишь, сломанные ноги не трудишь — и идешь. А лучше всего — что погрузчик имперской конструкции — сделан не под маленького тэка, а под здоровенного мужика. Хвост только мешается, но это не худшее из зол.
Он еще раз осмотрел глайдер-порт. Сорок пять тысяч квадратных метров, не считая складов, ремонтных мастерских и пакгаузов. Огромные главные ворота, сейчас закрытые и задраенные намертво, с активированной полностью системой обороны от вторжения извне. Первые, вторые и третьи транспортные ворота, тоже защищенные на всякий случай: глайдер-порт являлся общей собственностью дома Рива, которую следовало защищать от любого клана, что попытается им завладеть во время внутренних беспорядков. Пешеходные переходы, общим числом двадцать — вот там уже требовались баррикады и прочие ухищрения, поскольку системы обороны отсутствовали (логику эту Рэй никак не мог понять еще в бытность свою беглецом: зачем городить турели над транспортными воротами и оставлять голыми пешеходные переходы?) И, наконец, системы коммуникаций и технические туннели. Когда Рива подтянут достаточно сил, чтобы атаковать со всех направлений одновременно, нам конец. А пока…
— Приведите полицейских и бродяг, — скомандовал он.
Среди захваченных полицейских он заметил мастера Данга, и обрадовался, что тот жив, невредим и сменил жизнь главаря уличной банды на полицейский мундир — но виду не подал. Вряд ли товарищи Данга обрадуются, что у него такой знакомый.
— Сейчас вас отпустят, — сказал он пленным. — Нам ничего от вас не нужно, только передайте начальникам наши требования, «четыре статьи из поезда».
Ни одна рука не протянулась за бумажкой, которую подал Рэй, так что он сделал на погрузчике два шага вперед и пихнул ее в нагрудный карман Данга, якобы случайно выбранного.
Полицейских подвели к баррикаде у перехода на станцию, там они по одному протискивались между стеной и бортом стальковша и спрыгивали с той стороны. Когда выбрался последний, из-за щитов,
— Кто из вас Порше Раэмон? Я хочу говорить с ним!
Рэй узнал голос полковника Ольгерда и отозвался:
— Порше Раэмон здесь.
— Ты знаешь, что Апостол Крыс жив и у нас в руках?
Рэй закусил губу.
— Я рад, что он жив, — сказал он наконец. Стоящие рядом Гедеон и Закария замерли.
— Так ли ты будешь рад, если его начнут поджаривать шокером?
Рэй огляделся. Молодняк смотрел со всех сторон.
— Все мы решили, что умрем здесь! — прокричал Рэй во всю мощь своих легких. — И каждый поклялся, что не отступит! Покройте себя позором, если хотите — но вы не заставите нас сдать глайдер-порт!
— Ты предал нас — а теперь готов предать своего Апостола?
— Я выполняю его волю и я выполню ее до конца. Мы не предаем дом Рива — мы бьемся за него!
— Славно бьетесь — угробили почти двести человек!
— Не хуже, чем Сатоми Дэвин и Серайя Валанза! Рива проливают кровь Рива уже двести лет! А мы хотим положить этому конец. К черту кланы! Да здравствует Император!
— Да здравствует Император! — подхватил молодняк. — Да здравствует император!
— Затяните хаку, которой научил вас сэнтио-сама, — приказал Рэй Гедеону и Закарии.
— Субэтэ-но кунигуни ё! Сю-о хомэтэ татаэ ё! — начали двое, и остальные подхватили: Субэтэ-но хитобито ё! Сю-о хомэ утаимасё!
Рэй вошел на подъемник и повертел рукой: вверх! С своими покалеченными ногами он не мог подниматься по лестнице, а в обычный лифт погрузчик не вмещался. Снизу доносилась песня и грохот всего, во что можно стучать: морлоки любили отбивать ритмы, и многие достигли в этом деле высокого мастерства, попеременно действуя руками, ногами и хвостом. Рэй вдохнул поглубже и сам заорал, перекрикивая боль — и ту, что висла на спине, и ту, что вонзилась под грудь: — Сю-но мэгуми ва оокику! Сю-но макото ва то коси-э ни!
На пятом уровне ждала Рахель, старшая над тэка. Ох-хо… Придется давать ответ.
— Что случилось с тэнконин-сама? — спросила женщина. — Тот человек что сказал?
— Соврал, я думаю, — Рэй постарался не прятать от нее глаз. — Он не дал мне увидеть капитана. Услышать его голос. Если бы капитан был у них в руках… Я думаю, это блеф. Обман.
— Значит, тэнконин-сама убит?
Осторожнее, сказал себе Рэй. Ты ступаешь на тонкий лед.
Он протянул руку и взял в свои пальцы ладонь Рахель. Вспомнил Марию и горько пожалел, что больше не увидит ее: ради общего блага нельзя было никак связываться с Салимом.
— Рахель, — сказал он. — Мы все, и тэнконин-сама первый из нас, пришли сюда, чтобы умереть. Только так мы можем показать всему дому Рива, что гемы — не боты и не животные. Что мы действуем по собственной воле и подчиняемся сначала закону Бога, а потом уже — закону людей. Тэнконин-сама учил нас быть свободными. Ради этого он примкнул к нам и согласился, как все мы, отдать жизнь. Он может быть убит. Может быть еще жив, но это все равно что убит. Его не пощадят. Как и нас. Но вы, тэка, можете уйти нас в любой момент. Сказать, что мы заставили вас работать и строить баррикады. Чтоб вам не пришлось лгать, мы можем покричать на вас, поугрожать оружием, стукнуть кое-кого… Смысл свободы — в том, чтобы поступать как сам считаешь нужным.