Мятежный рыцарь

Баркли Сюзанна

– Пещеры здорово нас выручили, но мы не можем вечно жить, как кроты. Людям необходим солнечный свет и свежий воздух. Все взвинчены и раздражены.

Сам Говейн тоже был взбудоражен. Наверное, поэтому он так странно отнесся к появлению монахини.

– Даже Мей рассердилась на меня за то, что я привел монашку. А ей обычно требуются лишние руки, – заметил он.

– Она просто ревнует!

– К монашке?

– К красивой, заметьте, монашке, – лукаво улыбнулся Дарси.

– Ей-то что волноваться? – пожал плечами Говейн. – То, что было

когда-то между нами, закончилось. И по ее воле. Я просил ее уехать со мной из Истэма, а она вместо этого вышла за мельника Джона.

– Вы до сих пор не можете ей этого простить?

– Я простил, – На самом деле Говейн очень долго переживал предательство Мей. Она была его первой любовью, но он в ней ошибся. Затем последовало предательство Бланш, и он с тех пор не доверял женщинам. – Я благодарен Мей за то, что она предупредила меня о Ранульфе и отвела нас в пещеры.

– Мей до сих пор вас любит, – заметил Дарси.

– Ошибаешься. Мы просто друзья.

– Жаль, что она так не считает. – Дарси налил две чаши эля из бутыли, висящей у него на груди, и залпом осушил одну. – Но я рад. У меня появляется возможность добиться ее благосклонности.

– У тебя?

– А почему нет? Не настолько же я ужасен! – обиделся Дарси.

– Я не об этом, – отмахнулся Говейн. – Просто ни разу не видел, чтобы тебе понравилась хоть одна женщина.

– А разве у меня было время для ухаживаний? Два года мы просидели в тюрьме, затем искали крошку Энид. Теперь мы разбойники. К тому же до сих пор мне никто и не нравился.

– Мей, как и все они, разобьет тебе сердце!

– Я знаю, что Бланш отвратила вас от женщин, но ведь среди них есть хорошие и преданные. Такой была моя мать, упокой Господи ее душу. Да и ваша благородная матушка тоже…

– Да, моя мать… – Говейн выпил из своей чаши, но сладкий эль, предназначенный для кладовых Ранульфа, не смягчил горечь и разочарование. – Она была хорошей женщиной и любящей матерью. Но, возможно, и она лгала, когда говорила, что Уоррен – ее муж. Наверное, вся жизнь – сплошной обман.

– Но ведь от этого ваше беспокойство о ней не уменьшилось.

– Конечно, нет! Она – моя мать, и неважно, лгала она мне или нет. Я с ума схожу оттого, что не знаю, где она и жива ли, скрылась ли в Уэльсе, как заявил Ранульф, или он держит ее пленницей в малпасской башне.

– Неужели он может так обойтись с леди? – Дарси покачал головой.

– Надеюсь, что нет. – Говейн вздрогнул, вспомнив детские жестокости Ранульфа, о которых страшно было думать, не то, что пересказывать. – Возможно, именно поэтому Ранульф перекрыл все дороги, ведущие к Малпасу, чтобы я не смог спасти мать. Но я верю, что она жива!

– Почему он отсек эту местность от всего края?

– Не знаю, но ничего хорошего это не сулит, мой друг. Меня терзает то, что мы до сих пор не двинулись в путь, и все же мне претит сама мысль о том, что я рискую жизнями людей, чтобы возвратить свои владения и спасти мать.

– Ваш план тщательно

продуман, а люди хорошо подготовлены.

– Это так, но они беглые крестьяне, торговцы и слуги, хоть и в кольчугах.

– Они умерли бы от голода или их убила бы стража Ранульфа, если бы не вы, – возразил Дарси.

У Говейна сжалось сердце.

– Не делай из меня героя. Я возглавил их потому, что мне нужны люди для сражения с Ранульфом.

– Скажите это тем, чьи жизни вы спасли.

– А что я скажу тем, кто умер во время наших налетов, и тем, кто погибнет при атаке на Малпас? Что будет с Аистом и другими мальчишками, которые обязательно присоединятся к нам? Господи, из-за мести Ранульфу я превратил его крестьян в мятежников. Если нам не удастся взять Малпас, их поймают и повесят по моей вине.

Дарси подошел к другу и положил руку ему на плечо.

– Вы дали им надежду. Если мы и превратились в грабителей, то поневоле. И грабим мы только Ранульфа.

– Для мертвых это слабое утешение… Дарси хлопнул Говейна по плечу.

– Ранульф не оставляет нам иного выхода. Мы должны уйти из пещер до зимы, когда урожай уберут, а скот забьют.

– У тебя, как всегда, еда на первом месте, – вымученно улыбнулся Говейн. – Я отправлю раненых и детей в безопасное место.

– Куда?

– В Ньюстедское аббатство.

– В Ньюстед? Но это в противоположной стороне. А, понятно, вы решили сопровождать туда нашу монахиню…

Наша монахиня! Прошлой ночью сестра Элис менее всего походила на праведницу – в накидке, обрисовавшей соблазнительные формы, и со сверкающим взором. Уж слишком она живая и необузданная, чтобы заточить себя в затхлом аббатстве.

– Ей здесь не место! Да и Мей она раздражает, – стал объяснять Говейн. – А я рассчитываю на Мей. Она должна будет подготовить запасы продовольствия к путешествию.

– А вы не боитесь, что сестра Элис выдаст наше убежище, если вы отпустите ее?

– Она почти ничего не успела увидеть. О наших приготовлениях ей неизвестно, и Ранульфу она не сможет ничего сообщить. Это в случае, если она с ним заодно. Во время пути ей завяжут глаза, а присматривать за ней в аббатстве я оставлю Ральфа Дениса.

– Какой из него сторож?! – проворчал Дарси. – К тому же он предпочтет участвовать в сражении.

– Значит, тем зорче будет следить за монашкой.

– Она нам может понадобиться как лекарь.

– Не знаю. Уж чересчур она нежная и избалованная! Бетт сказала, что она чуть не упала в обморок, когда вошла в мою каморку, а потом потребовала приличную комнату с настоящей кроватью, а не грязную солому на полу.

Дарси усмехнулся:

– Вам ведь тоже этого не хватает.

– Ни у кого из нас нет кровати, но мы смирились с этим. А она никогда не смирится! – Он упрямо сжал губы. – Монахине не место среди разбойников.

Кто-то следит за ней! Элис проснулась от этого ощущения и замерла. Темнота давила, казалось, что она лишилась зрения и слуха.