Мятежный рыцарь

Баркли Сюзанна

Никогда в жизни Элис не была еще так несчастна! Опустив голову, никого не видя кругом, она давилась куском черствого сыра, который Бетт припрятала специально для нее. Как она себя вела! Прошлой ночью Элис так и не сомкнула глаз. Притворяясь монахиней, она вынудила Говейна обнять ее и поцеловать, тем самым сделав из него чуть ли не насильника.

– Сестра! – Перед ней стояла худая женщина и, волнуясь, перебирала свои, видимо, давно нечесанные косы. – Я – Вельма из Ньютона… сестра Дикки. – По ее измученному лицу текли слезы.

– Ему хуже? – Элис

вскочила на ноги.

– Нет. – Женщина утерла лицо обтрепанным рукавом просторного платья. – Он очнулся.

Элис перевела дыхание.

– Вот и хорошо. Я поем и пойду к нему.

– Я… я бы хотела вам что-нибудь подарить, а не просто сказать спасибо. Но когда мы убежали от Ранульфа, то все побросали…

– Мне очень вас жаль, – сказала Элис. Эти искренние, но бесполезные слова она говорила всем пострадавшим от жестокости лорда Ранульфа. – Для меня самая большая награда – если Дикки поправится.

– Вы воистину посланы нам Богом, сестра.

Нет! – хотелось закричать Элис. Я уродка, обманщица и лгунья! О, только бы выбраться отсюда!

Вельма меж тем робко улыбнулась.

– Я тоже хочу стать монашкой.

– Ты? – Элис посмотрела на выпирающий живот женщины. – А как же ребенок?

Взгляд Вельмы погас.

– У меня нет никакого ребенка. – Она отвернулась и пошла к выходу.

Элис смутилась. Вошла Бетт и подала Элис чашку с элем.

– Она ждет ребенка, сестра. Вельма не в себе с того дня, когда лорд Ранульф со своими людьми решил порезвиться в деревне. Лорд Ранульф изнасиловал ее, изверг, а ее жениха убил! – Бетт вздохнула, провожая взглядом уходящую Вельму. – А она, несчастная, никак не может поверить, что у нее будет дитя от Ранульфа.

– Ранульф – отец ее будущего ребенка?!

– Вельма ни с кем не встречалась до того… Она чуть было не покончила с собой, а теперь ей кажется, что ничего и не произошло.

– Что же она станет с ним делать? – в ужасе спросила Элис.

– Не знаю. Вот почему мы так рады, что вы спасли Аистенка! Он – ее единственный родной человек. А вот, наконец, и Говейн идет завтракать, – сказала Бетт, увидев приближающегося Говейна.

– Я пойду, пожалуй, взгляну на Дикки, – заторопилась Элис.

– Но вы же не доели, сестра, – удивилась Бетт.

– Я… не голодна.

Огромная фигура Говейна преградила ей путь.

– Одну минуту, сестра Элис. – Он чувствовал себя так же неловко, как и она, был бледен и смотрел куда-то поверх ее головы.

– Я тороплюсь к раненым, – объяснила Элис.

– Да вы сядьте! – вмешалась Бетт. – А я принесу Говейну сыру и эля.

У Элис вдруг подогнулись колени, и она опустилась на скамью. Он, конечно, догадался, что она не монахиня! Ни одна святая сестра не станет бегать с непокрытой головой и позволять себя целовать, как какую-нибудь… шлюху! Щеки Элис зарделись от стыда.

Говейн присел как можно дальше от нее.

– Я не стал бы винить вас, если бы вы сейчас ушли. – Он откашлялся. – Прошу простить меня за вчерашнее поведение.

– О… да, было поздно, а из-за Энид мы оба расстроились и… были сбиты с толку.

– Это не оправдывает моего непристойного поведения, – сухо ответил Говейн. – Единственным объяснением может служить лишь то, что

я долго жил как монах – с тех пор, как мы вырвались из тюрьмы…

– Из тюрьмы? Вы сидели в тюрьме?

– Во французской, не в английской. Это произошло, когда я служил в гарнизоне Бордо. Наша вина заключалась в том, что на нас напал противник, намного превосходящий по силе. Не думайте обо мне еще хуже! – Их взгляды встретились, и он поспешил отвернуться, но Элис успела заметить боль в его глазах. – Я совершил много поступков, которых стыжусь, но испугать вас после всего, что вы для нас сделали, – ужасно!

– Пожалуйста, не мучьте себя! Во всем виновата я, – твердо заявила Элис. – Ворвалась в комнату спящего ребенка, с неубранной головой, бросилась к вам…

– Вы прибежали из-за ночных кошмаров Энид? Я и не подумал, что именно это так на вас подействовало! Видите ли, она боится…

– Все дети боятся темноты! – перебила его Элис и встала. – Ничего, это пройдет. А теперь извините, я должна навестить раненых и сменить повязки.

С этими словами Элис быстро вышла из пещеры – она почти бежала, боясь, что Говейн остановит ее. Но в одном она была уверена – их разговор не закончен.

– Вы не поверите, что мы нашли! – Француз Жан де Брез сделал знак Дарси и Говейну пройти в кладовую, где хранилось оружие. – Я велел поставить сундуки сюда, пока вы их не осмотрите. – И Жан закрыл за ними дверь на засов.

Говейн хмуро осмотрел нагромождение деревянных сундуков: около дюжины, одинаковые, из отличного темного дуба. Все они были украшены затейливым рисунком, изображающим птиц и цветы.

– Где вы их нашли?

– В нескольких милях от места засады на Ранульфа, – ответил Жан, теребя черные усы. Гасконец де Брез, вырвавшись из французской тюрьмы, приехал в Англию вместе с Говейном на поиски Энид. Говейн обычно поручал Жану обыскивать поле сражения и собирать оставшееся оружие и лошадей. – Мы поехали в лес по следу двух фургонов и набрели на них около глубокого ущелья. Возницы, судя по всему, перепугались и ускакали прочь.

Сундуки могли принадлежать и Ранульфу, но украшавшие их рисунки указывали на то, что их владелица – женщина. У Говейна от предчувствия сжалось сердце.

– Откройте их! – приказал он. Концом кинжала Жан взломал замок ближайшего сундука и откинул крышку. Их взорам предстали аккуратно сложенные стопки одежды. Приподняв шелковое платье, француз улыбнулся с видом знатока:

– Наряд прекрасной дамы.

Говейн дотронулся до бархата изумрудного цвета. Он был мягок на ощупь, а на вид стоил много дороже тех вещей, что носила Бланш.

– Это принадлежит, несомненно, очень богатой даме.

– Фургоны из обоза Ранульфа? – спросил Дарси.

– Кажется, да. Но монашка с ангельским лицом – единственная женщина, ехавшая с этой свиньей.

Говейн смял бархат в ладони. Гнев душил его. Она не монахиня и лгала ему, а он ей поверил! Снова предательство! Как, должно быть, она посмеялась над его неловкими извинениями сегодня утром!..

– Она не монашенка! – прорычал Говейн.

– Но, Говейн, нам это неизвестно, – растерялся Дарси. – Нельзя огульно обвинять, это несправедливо.