Мятежный Вэш

Эббот Элисса

Я закатываю глаза, но не могу удержаться от улыбки, а затем кусаю губу.

— Возможно. Должна признать, я горжусь тем, что ты придумал способ сделать все это, не убивая никого. Я просто хочу, чтобы ты рассказал мне о плане.

— В этом-то и проблема, — говорит он. — План развивается по мере нашего продвижения. И я не могу обещать, что никто не умрет до того, как это будет сделано.

— Подожди. Ты же не собираешься делать все это?

— Не совсем. Меня учили импровизировать. Я прихожу подготовленный и работаю лучше всего, когда на

ногах.

— Здорово. Пожалуйста, скажи мне, то у тебя есть грязь, которую ты обещал Кселаксу?

Он поворачивает за угол на высоких скоростях. Я почти кричу, но у меня нет времени. Сиденье сжимает меня, удерживая от ощущения силы его резкого поворота. Я стряхиваю с лица распущенную прядь волос и хмурюсь.

— Нужно ли мне это сейчас? Нет. Хотя это небольшая проблема. Трудным было заставить Келсакса согласиться опубликовать его. Кроме того, получение его личных данных было удачным случаем. Я наполовину ожидал, что он даст мне площадку своего помощника, но он, вероятно, слишком жадный, и не хочет, чтобы кто-то еще разливал грязь.

— Грязь, которой у тебя нет.

Он поднимает палец.

— Грязь, которая у меня будет. У всех есть грязь, и я оказался отличным копателем.

— Где ты планируешь все это найти?

— Источник, — легко говорит он.

Несколько минут спустя мы вернулись в дом его отца.

— Было бы легче, если бы ты просто подождала здесь.

— Ты обещаешь ни в кого не стрелять?

Он вздрагивает.

— Я обещаю сделать все возможное, чтобы никого не застрелить.

— Хорошо. Я буду ждать здесь.

Он выпрыгивает из машины и убегает во тьму. Я смотрю, как он лезет за пределы здания своего отца и пинает через окно. Примерно через тридцать секунд я слышу выстрелы из плазменных винтовок и даже вижу, как из одной из стен здания вылетает струя тепла.

Пауза, крики, грохот звуков, а затем еще одна долгая тишина. Затем, я вижу, как Вэш мчится к машине на невероятных скоростях. Лучи плазмы пробиваются сквозь ночь, едва не задевая его, когда он скользит рядом с автомобилем и использует дверь в качестве щита. Он проскальзывает внутрь, закрывает дверь, и пускает машину в обратном направлении.

— Что случилось? — кричу я сквозь звук двигателя и пушек.

Он ухмыляется, глядя через плечо, когда автомобиль мчит назад.

— Я ни в кого не стрелял.

Мы достигаем открытой части города, и он может поднять машину в воздух, тяжело кувыркаясь, пока мы не окажемся далеко от выстрелов позади нас.

— Почему у меня такое чувство, что ты не все мне говоришь.

— Ну вот. Ты сказала мне ни в кого не стрелять, так что я не стрелял. Ты ничего не говорила о ударах кулаками, ногами, укусах, ударах в голову или борьбе.

— Борьба? — спрашиваю я сухо. — Ты не был там достаточно долго, чтобы бороться.

Он пожимает плечами.

— В любом случае. Я не думаю, что кто-то умрет. Они могут просто болеть до утра.

— Ты хотя бы получил «грязь»?

Он протягивает руку в карман, а затем

ухмылка ускользает от его лица.

— Черт. — Он лихорадочно похлопывает по ноге. — Дерьмо.

— Как? Что? Ты потерял?

Он лезет в другой карман и вытаскивает небольшой чип.

— Вот он.

— Сколько раз мне нужно напоминать тебе, что ты должен просить прощение?

— Столько раз, сколько мне нужно, чтобы напомнить тебе быть терпеливой, Соф. Доверься мне.

Я смотрю в сторону, не хочу, чтобы он видел, как краснею. Я могу стараться быть такой же твердой, но правда в том, что он вызывает во мне что-то еще, более слабую, более тонкую сторону. Он заставляет меня хотеть, чтобы кто-то сильный взял на себя часть бремени, кто-то, кто может постоять за меня, и кто-то сильный для меня, чтобы держаться. Когда он говорит о том, чтобы делать грязные вещи со мной с таким волнением, я не могу помочь приливу гордости и дрожи, которые проходят через меня. С одной стороны, он в основном совершенен — он мускулистый, обаятельный, способный, сексуальный и богатый до невероятности. Даже несмотря на все это, часть, которую я не могу пройти — это то, как он относится ко мне, как к способной. Он никогда не списывает меня, потому что я женщина или потому что не такая сильная физически. Он может попытаться защитить меня или уберечь от вреда, но он уважает мое мнение и то, что я хочу.

Я смотрю на него и следую жесткой линии его челюсти и его сильного подбородка. Я смотрю на его целующиеся губы и вспоминаю времена, которые мы провели вместе в последние дни рабства, когда никто из нас не знал, чем все это закончится. Я полагаю, что мы все еще этого не знаем, но, по крайней мере, мы в этом вместе. Впервые, между нами, больше нет никакой лжи, и единственное, что мешает нам продолжать это— это мое желание увидеть, как работорговля искорена.

— Итак, что там? — спрашиваю я, кивая на чип.

— Не уверен, — говорит он, бросая его мне.

Я хватаю его, стараясь сохранить от падения.

— Вставь вот здесь, — говорит он, передавая мне планшет и указывая на небольшой слот у его основания.

Я подключаю чип и смотрю, как загорается экран. Сначала это просто выглядит как куча чисел.

— Это просто куча заказов. Двадцать тысяч кредитов для Келсакс промышленность для перевозки рабов, сорок корпорации Ворзас. Я не понимаю. Это просто продолжается и продолжается.

— Это будет иметь смысл, если мы сопоставим даты с платежами, я полагаю.

Я открываю отдельное окно на планшете и просматриваю даты. Первый — это дата принятия законопроекта, который не позволяет повысить базовую цену рабов. Второе, когда Тиберион Аль Домитус был переизбран членом внутреннего совета Слейвер-Сити. Я просмотрела еще четыре сделки с различными сторонами и продолжала находить связи.

— Это взятки, — говорю я. — Здесь даже есть взятки, выплаченные твоему отцу из других больших домов и многих из меньших. Это доказательство огромной сети коррупции!