Мычка
Шрифт:
– Давай по-другому: первый путь короче, второй удобнее.
Зимородок улыбнулась в ответ.
– Так гораздо лучше. По крайней мере, звучит не так пугающе. И что мы выберем?
– Сперва я выбрал короткий. Местные там не ходят: то им трава высокая, то тень густая. Но нам не привыкать. Потом остановился на втором.
– Это почему?
– Зимородок удивленно вздернула брови.
Мычка помялся, сказал нехотя:
– Там попроще, посветлее, да и ты...
– Что я?
– Собеседница насторожилась.
– Ты привыкла к удобствам, а там удобнее. Будешь меньше
Зимородок набычилась, глаза сверкнули угрозой.
– Это я привыкла к удобствам? К каким удобствам? Бесконечная грязь, от которой чешется тело, стаи зудящих комаров, жуткий холод с утра - ты это называешь удобствами?
– Она некоторое время прожигала спутника яростным взглядом, затем поинтересовалась спокойнее: - Первый путь... он на сколько короче?
– По словам корчмаря - седьмицы на две.
Зимородок изменилась в лице, выдохнула с ужасом:
– На две? На две! Ты хочешь, чтобы я лишних две седьмицы таскалась по жаре, дышала пылью и сбивала ноги в кровь? Ты этого хочешь?!
Мычка отступил, выставив перед собой ладони, сказал защищаясь:
– Да как скажешь. Короткий, так короткий. Все быстрей дойдем.
Зимородок надула губы, бросила обвиняюще:
– Это ты потому так легко согласился, что хочешь от меня отделаться побыстрее! Вот сейчас подумаю, и решу, что лучше длинный.
Мычка поиграл бровями, сказал с неопределенным выражением:
– Это да, длинный, оно конечно лучше. Кто ж спорит-то?
Ухмыляясь, он двинулся вперед. Зимородок некоторое время буравила спину спутника взглядом, пытаясь понять, что тот имел в виду, наверняка очередную пакость! но, так ничего и не придумала, засеменила следом, на всякий случай придав лицу оскорбленное выражение.
На очередном повороте Мычка свернул, двинулся в сторону темнеющей неподалеку рощи. Зимородок некоторое время вертела головой, пытаясь увидеть знак, или хотя бы след, указывающие на некую дорогу, но, в итоге, бросила тщетные попытки, предоставив спутнику самому отыскивать едва заметные наметки. Взялся ее вести, вот и пусть ищет! Тем более, кому еще заниматься подобным вздором, вроде разглядывания невнятных отпечатков чьих-то ног, как не охотнику?
Мычка двигался легко, изредка поглядывая по сторонам, однако, сердце нет-нет, да екало: что если корчмарь обманул, или ошибся, и они идут вовсе не в ту сторону, удаляясь от места назначения? Конечно, не сложно вернуться, переспросить, а то и вовсе двинуться своим путем, но, раз зародившись, надежда не отпускает, требует искать дальше. Опять же, неудобно перед спутницей. Ладно бы промолчал, но дернуло же покрасоваться, перья распустить. Теперь выход один - идти до конца.
Роща приблизилась, вознеслась зеленой стеной. Опушенные листвой ветви растопырились, отгоняя непрошенных гостей: ни дорог, ни тропок. Мычка нахмурился. Если уж здесь, рядом с деревней, нет даже намека на проход, откуда возьмется дальше? Взгляд метнулся в одну сторону, вернулся, вновь устремился вдаль. В сочной зелени листвы что-то показалось неверным. Ощутив, как в предвкушении забилось сердце, Мычка прошел несколько шагов.
А вот и искомое. Иссеченный молнией
Уткнувшись в спину Мычке, Зимородок очнулась, завертела головой, заметив зев прохода, округлила глаза.
– Это она и есть, тропка?
Мычка кивнул, сказа довольно:
– Она самая. Конечно, если я ничего не напутал. Хотя, не думаю, не так уж много здесь дорог.
Зимородок передернула плечами, сказала с опаской:
– Странная какая дорога, из ниоткуда начинается, в никуда ведет.
– Действительно, начинается странно. Ну а куда ведет, скоро узнаем, - отозвался Мычка бодро.
Он сделал шаг, другой, и вскоре растворился в зелени, Зимородок бросилась следом, не желая оставаться одна даже на миг. Случай у источника накрепко засел в памяти, и меньше всего ей хотелось при следующей подобной встрече оказаться одной. Конечно, вершинник непонятлив, а зачастую просто невыносим, но уж лучше он со своими странными понятиями о чести, чем местные молодчики без стыда и совести, с горящими похотью глазами.
Сперва шли гуськом, кусты по сторонам хоть и не теснили плеч, но двоих не пропускали. Однако вскоре кусты разошлись, тропа расширилась. Зимородок догнала, пошла вровень, опасливо посматривая по сторонам, однако быстро разохотилась, заинтересовавшись какой-то мелочью, забежала вперед, да так и пошла, опережая на десяток-другой шагов.
Мычка хотел одернуть, но передумал. Уж лучше так, скачущая поодаль с улыбкой и фырканьем, чем плетущаяся позади, с надутыми от обиды губами и укором в глазах. Тем более, что может случиться в лесу, да еще посреди тропы? Зверь с человеком пересекаться не любит, а что касается случайных путников... Вряд ли кто попадется. Конечно, если верить словам Дерюги. Но не верить резона нет, тем более, что повода усомниться в советах корчмаря пока не возникло.
Тропинка расширилась еще, настолько, что, будь их трое, шли бы плечо в плечо, не задевая ветвей. Кустарник по краям заалел яркими пятнами цветов, воздух наполнился тягучим сладковатым запахом. Повизгивая от удовольствия, Зимородок шла, уткнувшись лицом в листву, принюхиваясь, срывала наиболее крупные соцветья. И Мычка почти перестал замечать восторженные вздохи и восклицанья спутницы, когда очередной вскрик заставил насторожиться.
Зимородок скрылась за поворотом, а спустя мгновенье донесся возглас удивленья.
– Кто-то потерял мешок!
Мычка насторожился, крикнул в ответ:
– Какой еще мешок?
– Заплечный. Да какой большой! Сейчас посмотрю что там, только узел развяжу. Такой тугой...
Здоровенный заплечный мешок посреди леса на забытой тропинке? В груди шевельнулись подозрения. Мучимый нехорошим предчувствием, Мычка ускорил шаг, воскликнул:
– Не трогай. Не прикасайся к нему!
В ответ донеслось звонкое:
– Да тут совсем немного осталось. Сейчас узелок распущу.