Мышь в Муравейнике

Обава Дана

Следующие два дня я вынуждена по-новой разбирать склад, прерываясь на свою основную работу и пошив формы для Потапа, то есть для того игрушечного медведя, которого я умыкнула у Редженса. Я решаю назначить его старшим офицером, хотя он наверняка достоин и большего, только я не знаю, какие нашивки у генералов. Всю одежду я ему шью из пришедшей в негодность старой формы офицеров, которой тут полно, а вот про ботинки еще предстоит подумать.

Мою работу прерывают истошные крики из зала. Не то чтобы тут такого никогда не было, однако подбираюсь поближе к выходу.

Выхожу

в зал и вижу поистине жуткую картину. Тут собрались все курсанты и офицеры с нашей половины, кто внизу, кто наверху, а в центре зала беснуется, по другому не скажешь страшная не понятно откуда взявшаяся женщина. Она довольно высокая и отнюдь не хрупкая, одета в комбинезон с короткой юбкой, открывающей ее мощные ноги в резиновых шлепанцах. Длинные сальные волосы, очень яркий макияж на покрасневшем от натуги лице. Довершают образ длинные окрашенные красным лаком когти. Словно выбрав своей жертвой одного из курсантов, она наседает на него, толкая то сильными ручищами, то животом, и обкладывает его матом с такой громкостью, что мне приходится заткнуть уши. Слюна летит бедняге в лицо, а он лишь с ужасом взирает на свою мучительницу, отходя все дальше и дальше назад. Хотя курсант и сам отнюдь не дохляк какой-нибудь, но кажется что эта рослая фурия сейчас просто разорвет его голыми руками или просто заглотит как есть, начиная с головы.

Суть их конфликта совершенно не ясна. Остальные молча смотрят на все происходящее, кто со страхом, кто с отвращением, а кто с восторгом или любопытством. Никто даже не пытается вмешаться.

— Что-то такое я уже где-то видел, — со смешком говорит мне подошедший Лекс. Вместе мы возвращаемся ко мне на склад.

— Ничего себе, это кто?!

— Это актриса театра аж с пятидесятого уровня.

— И почему же она так ведет себя? Что он ей сделал? — Я иду вслед за Лексом в прачечную, где все эти вопли не так слышны.

— Здорово, мужик! — Лекс здоровается с Потапом, который сидит на стиральной машинке, помогая мне сортировать белье.

— И почему ему никто не поможет?

— Потому что это упражнение, — объясняет Лекс. — Она играет возмутительницу спокойствия, ведь по большей части в работу стражей входит разрешение бытовых конфликтов, пресечение пьяных драк и так далее. Говорят, у этой тетки большой опыт.

— Опыт пьяных драк?

— Большой опыт доведения новобранцев до слез и заикания. Заметь, у нее даже никакого оружия нет, она даже не дерется, так их в бараний рог сворачивает, — говорит друг как будто с восхищением.

— Давай не будем про баранов, — кривюсь я.

— Сосунки, — отмахивается Лекс, пристраиваясь на стиральной машинке рядом с Потапом. — Не хочешь выйти и показать им настоящего мужчину? — спрашивает он у медвежонка.

— Он здесь на нелегальном положении, — напоминаю я.

— А жаль, — Лекс берет Потапа в руки и проверяет насколько прочно к нему пришиты лапы и уши. — Я кстати смог зарядить тот телефон. И даже выяснить на кого зарегистрирован номер. — Друг вздыхает. — Заодно потренировал новые навыки из книжки.

— Неужели она

такая интересная оказалась, что ты ее прочел? — удивляюсь я.

— Интересная, но не настолько, — благодаря Лексу Потап сделал оборот вокруг уха. — Мы с пацанами ее пол ночи читали вслух, даже кто-то из старших офицеров заглянул. Пришлось ему отсканировать. Представляешь, никто из них не знал, что по этой теме есть пособие.

— Прекрасно, вы массово обогатили свой внутренний мир, а номер то чей? Не Стоува?

— Кормэг Старый Хрыч — это имя тебе ни о чем не говорит?

— Нет, кто бы вообще так назвался в девять лет?

— Ну, может, у него изначально было всего одно имя как у нас, а к старости еще и кличка присосалась. — Благодаря Лексу Потап сделал прекрасное сальто, но неудачно приземлился на голову прямо в кучу нестираного белья. — Но в анкете стоит именно это имя. Девушка, с которой мы так хорошо поладили, показала мне его прямо на экране.

— А в этой анкете не указал его возраст?

— Только адрес и куча других цифр, которые мне лично ничего не сказали.

— И что же нам теперь делать? — я поднимаю медвежонка и поправляю на нем сбившуюся одежку. Он выглядит взъерошенным, но довольным. — От моей находки никакого толку, получается.

— Попробуем навестить Старого Хрыча, — предлагает Лекс и соскакивает на пол, — может какая ниточка и появится. Сейчас в самый раз кстати. Клади все это стираться и пойдем.

Я закидываю то, что осталось, в стирку, а Потапа сажаю в сушилку, жестом показываю, чтобы он сидел там тихо. Через зал мы спокойно проходим, никем не замеченные. Еще бы — актриса пятидесятого уровня восседает на спине одного курсанта и лупит своими тапками двух других. Ее зычный голос разносится далеко по коридорам.

Кормэг Старый Хрыч живет не высоко — всего на тридцать седьмом уровне. В широких тоннелях, ведущих к квартирам, расположенным на двух ярусах, в этот час на удивление много народу. Люди сидят на выставленных вдоль стен складных стульях, разговаривают или слушают радио. Малыши играют у их ног, разбросав игрушки по полу, так что через них приходится перешагивать. В темных закутках тоже кто-то шевелится.

Некоторые подозрительно оглядывают нас, ведь мы здесь чужаки. Но никто не окликает и не преграждает нам дорогу.

Постоянно чувствуя на себе чьи-то взгляды, мы подходим к нужному номеру. Лекс нажимает на кнопку звонка.

Два пожилых мужчины, сидящих очень близко к нужной нам двери, и играющих в карты на застеленной клеенкой табуретке, прерывают свое занятие и хитро смотрят на нас.

— Вы из соц службы? — спрашивает один из них моложавым голосом.

— Мы сами по себе, — отвечает Лекс.

Мужчина явно собирается продолжить допрос, но нам к счастью уже открывают. За дверью показывается кудрявая женщина средних лет и без каких-либо вопросов пропускает нас внутрь. Как только мы освобождаем проем, сама она ни слова не говоря целеустремленно выходит из квартиры и закрывает за собой дверь, оставив нас на чужой территории в полном одиночестве.