Мышеловка для кота
Шрифт:
Ни черта не весело, когда вот так лежишь, носом в шершавую обивку дивана, и думаешь, как дальше жить…
В некоторых случаях, действовать нужно быстро, без всяких пауз. Упустил секунду — и все, бессмысленен любой поступок. И чем дальше ждешь, тем глупее смотришься.
Пауза тянулась до того момента, пока он не начал поглаживать меня. И не грубо, а нежно.
Совсем придурок! А я за него замуж вышла… Тоже дура!
От жалости к своей несчастной судьбе ненароком шмыгнула носом. Рука Янкевича замерла. Испугался, что ли? Нет.
Я совсем потерялась в реальности. Не понимая, что делать, как реагировать на происходящее, чего дальше ждать от этого потенциально бывшего мужа…
Привыкла я за свою не такую уже и короткую жизнь, что нельзя показывать слабость. Лучше выглядеть истеричной стервой, скандалисткой, психованной — но всегда сильнее быть, выше происходящего. Никогда и никто меня не жалел. Да и не позволяла никому даже задумываться об этом. А тут… кто бы подсказал, что дальше делать-то?!
Подсказывать никто не спешил. Зато поднял, усадил на колени, позволил уткнуться в шею шмыгающим носом, изгадив белоснежный воротничок.
Гладил по волосам и нежно, успокаивающе целовал в висок.
А я, вместо того, чтобы успокоиться, рыдала взахлеб. Горько, безнадежно.
Над чем рыдала? Да ни один бог, и ни один черт не знает! Просто позволили мне, впервые, вот так поливать жидкостью все близлежащее пространство…
Правда, это увлекательное занятие очень быстро поднадоело.
Все так же, уткнувшись носом и дицом в твердое надежное плечо, прерывисто вздыхала, пытаясь хоть немного придти в себя. Даже пару раз икнула, для полного провала и позора.
Кир, видимо, поймал момент, когда неадекватная женушка (думаю, в его мыслях тоже рискующая стать бывшей) стала хоть слегка вменяемой.
Попробовал оторвать мою голову от своего плеча. Фиг там вышло! Стану я показывать свою красную, распухшую, сопливую рожу! Я ж девочка, между прочим!
— Лиз, посмотри на меня… — тихим шепотом
В ответ — лишь отрицательно промычала.
— Ладно. Будем так разговаривать. — От теплого воздуха прямо за ушком даже передернуло. И — нет, отвращением там и не пахло. Если это гормоны меня превращают в озабоченную истеричку, хочу удалить, нафиг, все эти дурацкие гормоны! Но, в принципе, все гораздо проще: я его хотела, хочу, всегда буду хотеть! Даже в таком дурацком положении…
— Лизок, ну, куда ты все от меня бегаешь? Не устала еще? — Не было вопроса в этой фразе. Утверждение. Мягкое. Почти безнадежное, но такое поэтому сладкое.
— Устала. — Так легко соглашаться, оказывается. Так просто. Особенно, когда слова сами с губ слетают. Голова не думает, вылетать им не мешает. Губы совсем другим заняты.
— Ну, попались мы оба. Увязли. Глубже некуда — у нас с тобой Андрюха якорем и доказательством. Смирись уже, хорошая моя. — Интересно, а его губы тоже сами свои слова складывают? Правду говорят, или обманывают сладко?
И Лиза была
Кир усмехнулся. Кожей усмешку почувствовала, глаза были закрыты.
Отодвинул меня. Волосы от глаз убрал, уже совсем растрепанные. Дождался, пока выдохну, глаза открою…
— А теперь смотри на меня и спрашивай. Прямо. Хватит уже играть в загадки, Лиз, и саму себя обманывать.
Вздохнула, потупилась.
Пальцы, зажив своей собственной жизнью, начали теребить пуговицы его рубашки.
Молчала. Долго. Не знаю, чего ждала. Наверное, помощи, подсказки… А он, гаденыш такой, тоже молчал.
Талант, мать его, выводить людей на чистую воду.
Еще немного повздыхала.
— Я не могу привыкнуть, понимаешь? Все кажется, что это игра. Что ты однажды устанешь забавляться, станешь холодным, невнимательным. И любовь твоя закончится. Боюсь привыкать. Так долго и по-настоящему не бывает. Только в кино и книжках…
— Дура ты, Лизка, дура… — Вздохнул. Почти так же глубоко, как я.
— Ага. Постоянно себе об этом напоминаю.
Рассмеялся.
— Черт. Вот как с тобой серьезно разговаривать?
— Понятия не имею. До ужаса боюсь быть серьезной. Потом же придется за слова отвечать…
— В общем, так. Теперь давай без шуток. — И передо мной, вдруг, оказался очень деловой и серьезный Кирилл Янкевич. Такой, каким его в первый раз увидела. Ну, предположим, взгляд помягче и потеплее… — Я точно так же постоянно боюсь, что слиняешь навсегда и безвозвратно. Охренеть, как страшно, Лиз!!!
Его ладони сжались на моих плечах. Жестко, почти до боли.
— Каково мне знать, что ты неизвестно где с сыном бродишь?! Вдруг, не найду больше? И как мне дальше жить? Сдохнуть?!
Я вздрогнула. Кир опомнился. Руки разжал, погладил места, где синяки, уж точно, вылезут.
— А я ведь сдохну, Лиз, понимаешь? Нахрен мне тот дом огромный, если он без тебя? Все. Попался. Окончательно и бесповоротно. Ловил тебя, а сам попался…
Не знаю, что именно в этой речи меня успокоило. И не скажу, что отпустило окончательно и бесповоротно… Однако, на этом закончились мои закидоны и выверты. Как бабка отшептала.
Ну, местами, конечно, взбрыкивала. Иногда мне за это конкретно попадало… Но страхи теперь другими стали: как бы Кирилла не обидеть выходками, не поранить…
Мы же в ответе за тех, кого приручили? Ну, а я себе приручила хорошего такого, шикарного кота. Которого любить нужно, заботиться, ласкать…
История про спокойную, счастливую и ласковую Лизу — уже совершенно другая история. Слишком скучная и приторная для рассказов.
Мышеловка захлопнулась, окончательно. И — да, так бывает, что все пойманные довольны результатом.
И все окружающие — тоже в восторге. Но про окружающих нужно рассказывать новую историю. А эта — закончена.