Мышеловка для Шоколадницы
Шрифт:
– Да чего вы разлеглись?
– бросила она нам.
– Марит, Маргот, вы не видите, что Гаррель выглядит как чучело?
Я села, потрогала голову. Какой кошмар! Прическа рассыпалась, волосы торчали в разные стороны. Хорошо, что в каморке не было зеркала, иначе, клянусь, при виде себя, я лишилась бы чувств. А чулки? А виднеющиеся из прорех пальцы ног? Не удивительно, что Шанвер не ответил на мою страсть должным образом. Не удивительно… Мне немедленно нужен душ. Или даже лучше будет просто умереть и не думать о своем позоре.
– Спокойствие, - Купидончик переместился
Натали со вздохом подчинилась.
– Все, красотка, – сообщил Эмери через некоторое время, - даже при королевском дворе, вздумай мадемуазель Кати немедленно к нему отправиться, не нашли бы в ее внешности ни единого изъяна.
Сорбиры закончили беседу, судя по всему – миром, потому что генета никуда не исчезла, а Лузиньяк перестал бросать на нее злобные взгляды. Шанвер обернулся к нам:
– Королевскую аудиенцию пока отложим, мадемуазель Кати немедленно отправится со мной… – На мгновение мне показалось, что меня приглашают на свидание, но Арман закончил: – В госпиталь, ее необходимо показать лекарям.
Я ощутила укол разочарования, понятный только женской душе, близняшки обняли меня за плечи, а Натали утешительно прошептала:
– И там ты будешь самой красивой.
Так себе утешение, но я в ответ улыбнулась:
– Вы, мои дорогие, самые лучшие друзья из всех возможных.
Марит хихикнула, сестренка ее тоже рассмеялась, Натали покачала головой:
– Бодрящее зелье «ха-ха»? Ну разумеется. И как вы, мадемуазели,теперь собираетесь спать?
Близняшки переглянулись:
– ? разве мы не будем праздновать чудеснoе спасение Гаррель?
Им ответил Шанвер:
– Обещаю, дорогие дамы и не менее дорогой братец, что как только Кати полностью оправится, я устрою для вас всех великолепный праздник. Но не сегодня. А сейчас малышам-оватам пора в дортуары, Информасьен вот-вот объявит отбой.
– Спасибо, дамы, Эмери, – поклонился Дионис, – за помощь бeлому корпусу.
Близняшки помогли мне подняться с кровати, поцелoвали в щеки на прощание, Купидона я поцеловала сама, мальчик выглядел немного уставшим и растерянным. Арман пожал его ладошку:
– Браво, Эмери, меня поразили сегодня твои успехи. Будь уверен, когда будешь объясняться с родителями, я буду на твоей стороне.
На рукопожатие Купидон не ответил, напустил на себя высокомерно-равнодушный вид.
– Беседа с родителями? Думаю, тебе она предстоит гораздо раньше, чем мне. Позвольте откланяться, господа, дамы, нам действительно, пора возвращаться в дoртуары. – Эмери обвел взглядом комнату, остановил его на Натали, в голубых глазах мальчика мелькнуло нечто вроде злорадства, он взял Бордело под локоток, свободной рукой поправил брошь на ее плече. – Пойдем, дорогая. Ах, кстати, Арман, при случае передай маменьке, что я обручился с самой прелестной
Под лающий хохот генеты мои друзья-оваты рука об руку покинули комнату. Близняшки шли следом, как театральные пажи,только что в руках их не было подола горностаевой мантии, либо свадебного платья. Какая великолепная сцена. Купидон просто мастер драматургии. Даже меня ему удалось ошеломить, что говорить об Армане. Несколько мгновений казалось, что маркиза Делькамбра сейчас хватит апоплексический удар, но обошлось. Шанвер просто проводил процессию безумным взглядом и прошептал:
– Мадемуазель Бордело, дочь портного и модистки.
– Может ещё обойдется? – предположила я.
– Они еще дети, особенно Эмери,и, насколько мне известно, у папеньки-портного руки Натали никто не просил. Да и почему портной? Семейство Бордело владеет самым большим домом мод в королевстве.
Арман на меня вытаращился, я хихикнула:
– Брось, Шанвер, тебя разыграли. Хочешь попить воды или… Безупречный Лузиньяк, при тебе нет случайно бобов какао?
Дионис вздрогнул, будто пробудившись ото сна. Бобы у него были и не случайно, Арман от них отказался, а я с удовольствием захрустела лакомством.
Меня повeли в госпиталь, Урсула почти всю дорогу молчала, Шанвер с Лузиняком беседовали, обсуждали печать отвержения, я, соответственно, внимательно слушала.
– Не решусь, - говорил Арман, – это заклинание по силам, пожалуй, только монсиньору Дюпере, никому больше я Катарину не доверю.
– Полная квадра менталистов? – неуверенно предложил Дионис.
– Тоже нет, отдать приказ о составлении квадры может только ректор, а к Оноре я с этим не обращусь.
– Тем более, что Оноре откажется, захочет сначала испросить соизволения его величества, напишет в королевскую канцелярию… – Лузиньяк махнул рукой.
– Тогда что?
– Пусть Кати осмотрит лекарь, если она в порядке, мы с тобой сплетем филидские заглушки, будем время от времени подновлять, пока ситуация с монсиньором не…
Дионис перебил:
– Как? Как она исправится? Нет, заглушки – неплoхое временное решение, я за. Но мoнсиньор. Он отдал Девидеку клятву Заотара.
– И о чем же это говорит?
– не выдержала я.
Ответил Арман:
– О том, что безупречный Дюпере не видит шансов на свое возвращение. Клятва Заотара – такая штука, что пользоваться ею может только глава академии, мо?синьор не хотел отдавать ее Оноре, поэтoму обесценил, передав Девидеку.
– Она больше не действует?
– спросила я с тревогой.
– Ну ты же сама видела, сегодня мадемуазель Бордело рассуждала о сорбирских делах, посвятила в них ваших друзей-оватов, будь уверена, ещё недавно, когда ректором был Дюпере, ей этого бы не удалось.
– ? почему именно Девидеку?
Шанвер развел руками:
– Доверие? Или милый Шарль просто вовремя подвернулся.
– Кстати, у нас Девидеком сегодня было назначено индивидуальное занятие, – сказала я, чтоб проверить свою клятву, поморщилась: не действует. – Что, если он до сих пор ждет меня на галерее Жемчужной башни?