Мышеловка капитана Виноградова
Шрифт:
— Я не понял, — вздохнул ротный.
— А тебе и не надо. Главное, чтоб я понял. Ну?
— Саныч, ты читал, кто эти трое были?
— Допустим.
— Тот в машине — он в розыске был за соучастие в захвате вертолета. Помнишь, шесть трупов? И другой, тот, что с пистолетом — беглый с зоны, последний срок — за убийство милиционера и его матери! Третий тоже не лучше. Понял? Они все и так покойники были.
— Туда им и дорога. Плевать! Речь же не об этом.
— Извини, Виноградов. Ничего я тебе сейчас не скажу. Не могу! Зря ты это затеял.
— Я затеял? Да шли бы вы все со своими играми.
— Вечером
— Буду.
— Я, наверное, позвоню. В душ пойдешь?
— Естественно.
— А я тогда обойдусь. Дел много. Пока!
Виноградов поднялся и тоже заковылял к выходу.
…Секретарша была пожилая и некрасивая.
— Михаил Анатольевич! К вам капитан Виноградов.
— Пусть заходит, — неожиданно чисто отозвался селектор начальственным басом. Басом заместителя начальника Департамента налоговых расследований.
Почти сразу же открылась дверь кабинета, и тот же голос отчеканил:
— Пошел вон! И чтоб я вас…
Подгоняемый звуковыми волнами, в коридор вылетел крохотный носатый человечек с курчавым венчиком огибающих лысину волос — этакий карикатурный типаж со страниц национал-патриотической литературы. И имя у носатого было подходящее — Ося Гутман, трус и негодяй, с которым даже в его родной редакции «Вечернего вестника города» мало кто здоровался за руку.
— Вы оскорбили в моем лице всю прогрессивную прессу! Я лично знаком с начальником ГУВД.
Он на секунду задержался у стола секретарши:
— Знаете, мой друг, он большой человек в Региональном управлении по борьбе с организованной преступностью.
— Маргарита Андреевна, — Виноградов уже почти зашел в кабинет, но не стерпел: — Маргарита Андреевна, вы, когда господин уйдет, ложки пересчитайте. И вообще проверьте, а то не ровен час…
У капитана с Гутманом были давние счеты.
— Здравствуй, Володя!
— Здравствуйте, Михаил Анатольевич. Поздравляю.
Хозяин кабинета хмыкнул, но непроизвольно скосил глаз на свеженький генеральский погон:
— Спасибо. С чем пожаловал?
— Да так. Здорово вы его! Круто.
— Да ну! Компромат ему на начальника ОБЭП нужен. Сукин кот! Стращать решил, грозился самого ославить.
— Дерьмо! И бездарь. Да ладно, Бог его накажет или люди. Я, собственно, вот с чем. Задумал я повесть написать, а сюжет такой…
После первых фраз Виноградова Михаил Анатольевич распорядился ни с кем, кроме министра, не соединять, визитерам сообщать, что выехал. Минут через десять попросил кофе.
— …Такие дела. Что посоветуете? — Капитан отодвинул пустую чашку, давая понять, что больше ему сообщить нечего.
Судя по цепким и профессиональным вопросам, которые то и дело в ходе виноградовского рассказа задавал Михаил Анатольевич, фабула его заинтересовала.
— Да-а. Лихо закручено.
— Главное — жизненно. Я бы даже сказал, жизненно важно для главного героя.
— Надо подумать.
Михаил Анатольевич тогда, в девяносто втором, сыграл в жизни и карьере Виноградова роль не слишком благодарную: втянул в ту историю с морскими чеками, отправил в Приречье, густо замесив патриотические идеалы молодого капитана на полукриминальных финансовых дрожжах. А затем спокойно пожертвовал им — впрочем, как и было задумано. Владимир Александрович знал, на что шел, и тогда еще оценил тактический ум, организаторские способности и доходящую до цинизма откровенность
9
Эти события описаны в рассказе «Жертва фигуры»
— Володя, ну а сами-то вы верите в существование этого мифического и сверхтайного сообщества?
— Не знаю. Вполне возможно, что оно существует, но меня этот вопрос занимает в такой малой степени… Мне как автору будущей повести, естественно, сейчас в первую очередь важно нейтрализовать тех любознательных парней, которые лезут на контакт. Ведь этот контакт, как я понял, не желателен?
— Да, пожалуй, — задумчиво протянул генерал. — Для сюжета это лишнее. Знаешь, то, что ты в этом плане придумал, — это, наверное, оптимальный вариант! А кто, по-твоему, всю эту кутерьму в магазине провернул? Если не «Черные эскадроны»?
— Вопрос, однако… Думаю, сегодня-завтра выяснится: я, то есть главный герой, палку в муравейник сунул, повертел немного. Должен быть эффект.
— Рискуешь.
— Стараюсь страховаться.
Михаил Анатольевич кивнул:
— Это, наверное, даже неплохо, что ты ко мне зашел: мы живем в страшном и глупом мире.
— Мы живем в мире, который сами себе сотворили, товарищ генерал.
— Кстати, ваш славный король репортажа вернулся, знаешь?
— Петрович? Здорово! Жена передавала, что он звонил, но я не думал, что уже из Питера. У него ж день рождения.
— В пятницу собирает. Будешь?
— Обязательно. А вы?
— Приглашал. Там и встретимся. Поговорим.
Хозяин встал, протянул руку:
— Счастливо, сочинитель! Не заиграйся.
— Рад бы, Михаил Анатольевич. До свидания!
…Как правило, после одиннадцати вечера Виноградов просто отключал телефон. Все, кого он хотел слышать, старались дозвониться до этого времени, а проблемы остальных Владимира Александровича трогали в наименьшей степени.
Однако у него не было уверенности, что те, кто должен позвонить сегодня, знакомы с его принципами. Тем не менее трубка ожила в двадцать два сорок:
— Алле? Владимир Александрович?
— Слушаю вас.
— Извините за поздний звонок, господин капитан… Некто Гессен беспокоит, Анатолий Михайлович. Если помните.
Виноградов помнил.
— Чем обязан? — С Михаилом Анатольевичем он сегодня уже беседовал. Теперь — Анатолий Михайлович. Дурной водевиль при скудной фантазии: собственно, это иногда и есть жизнь.
— Хотелось бы встретиться. — Гессен был достаточно известным адвокатом, мило грассировал и никаких положительных эмоций у капитана вызвать не мог: не так уж давно один из его подзащитных чуть было не отправил Виноградова к предкам [10] .
10
Эти события описаны в повести «Десять дней в неделю»