Мышеловка капитана Виноградова
Шрифт:
— Прикрой! — Барков пинком отбросил в сторону не пригодившийся бандиту «ТТ» и, пригнувшись, вынырнул в дверной проем. — Мать твою…
Разогнавшийся Виноградов запоздало сообразил, что команда относится не к нему, но дождаться сержанта-автоматчика и пропустить его вперед было бы, может быть, правильно с тактической точки зрения, зато явно неприлично по нормам милицейской морали.
На улице уже заметно посветлело, город просыпался, и красный сигнал светофора накопил на асфальтовом «пятачке» перед магазином с полдюжины ранних пташек: грузовик с обшарпанными бортами,
Барков, безошибочно вычисливший из стоящих у самого тротуара автомобилей красную «девятку» с галогеновыми фарами, нажал на курок:
— На, блин!
Стекло покрылось было сетью мелких трещин, скрыв ненадолго прижавшегося к рулю одинокого водителя, затем звонко осыпалось. Пользуясь случаем, капитан тоже пальнул пару раз:
— Монтана!
В этой присказке из старого, бородатого и довольно неприличного анекдота выплеснулось все: радость оставшегося живым победителя, удивление, припозднившийся страх.
Пространство перед магазином волшебным образом опустело, если не считать печальных останков бандитской машины.
— Не двигаться! — ритуально крикнул Барков.
— Руки за голову! — автоматически поддержал его капитан и тут же нервно засмеялся: судя по тому, во что превратилась мишень, можно было обойтись без формальностей.
— Дай-ка я.
Виноградов охотно потеснился, пропуская на улицу сержанта:
— Прошу!
Милиционер не спеша приблизился к автомобилю, обнюхал его снаружи коротким автоматным рылом. Дернул за ручку двери:
— Нормальненько.
Крохотные кусочки стекла, перемешавшись с кровью, почти равномерным грязным слоем покрывали салон: приборную доску, тело водителя, сиденья. На резиновом коврике выделялся выпавший из мертвой руки пистолет.
— Три-ноль. Чистая победа! — Сержант разогнулся и передвинул АКСУ за спину.
— В командном зачете, — поднял палец Виноградов, ожидая реакции приятеля.
Помедлив, Барков согласно хмыкнул:
— Идет! Мы не жадные…
Как в дешевом американском боевике, из-за поворота выкатился канареечной раскраски «уаз», притормозил, затем вновь набрал скорость.
— Никак мой вернулся?
— Точно. Он самый, капитан.
— Что, Саныч, дальше сразу поедешь проверять? Или кофейку еще?
Со стороны они выглядели, конечно, странно — три здоровых, заходящихся в истерическом хохоте мужика в форме.
Увольнение из органов, еще недавно казавшееся Виноградову неизбежным и естественным завершением чертовщины последних двух лет, справедливой платой за чудом сохраненную жизнь и относительное здоровье, свершившимся фактом так и не стало. И не то чтобы этот вопрос совсем отпал — отнюдь! Просто оно, увольнение, приобрело характер и не процесса даже, а состояния неотъемлемой составной части жизненного процесса, где фазы бурной готовности покинуть милицейские ряды то и дело сменялись фазами вялотекущими, обрекавшими Виноградова на постепенную
Владимир Александрович уже не служил — дослуживал потихоньку, с отвлеченной завистью выслушивая преуспевших «на гражданке» бывших коллег, понимая, что время упущено, поезд его в бизнесе или, скажем, частном сыске, давно ушел. Он почти равнодушно смотрел на чужие, еще год назад вожделенные, майорские погоны и даже как-то зашел в кадры поинтересоваться, сколько точно осталось ему до льготной минимальной пенсии.
А теперь… Теперь жизнь вновь обрела пряный привкус пороха и драки. Чего-то очень захотелось — то ли выпить спирта в мужской компании, то ли возобновить посещение заочного юрфака.
— Здорово, Саныч! Какими судьбами? — Новая гаишная форма смотрелась на инспекторе Пименове вполне сносно, общее впечатление не портил даже интимный треугольник неприлично сиреневого нижнего белья, невесть для чего реанимированный дизайнерами от МВД и выставленный теперь напоказ в вырезе куртки.
— Да так…
По широченной, залитой солнечным светом бетонной лестнице перед выходом из здания областного ГАИ спускалась очередная группа соискателей, разделенных результатами экзамена на три категории: счастливчики, допущенные после теоретического курса к вождению; бедняги, которым еще «нужно подготовиться», и, наконец, «свои люди», то есть те, кто тем или иным способом заранее обеспечил себе выход в финал, а потому и не слишком переживал.
— Ну? Когда? — судя по тону, которым обратилась к Пименову остановившаяся рядом с офицерами деваха, к первым двум категориям она не относилась. Серьги, сумочка, платье чуть ниже пупа. Очевидно, чья-то «крутая» жена. Или просто удачливая шлюха.
— Извини, Саныч. Я на минутку.
— Ладно, давай.
Пименов с «клиенткой» отошел на пару шагов.
«…Вторая половина после… я и не волнуюсь!., хорошо…»
Ветер то и дело относил к Виноградову ненужные обрывки и без того короткого разговора.
— Бывай здоров, начальник! Позвонишь!
Деваха процокала каблуками вниз по ступенькам и завозилась с ключами у припаркованного прямо под знаком «мерседеса».
— Эй! Ты что, за рулем? — неуверенно поинтересовался Пименов. — У тебя же прав еще нет!
— У меня зато денег до жопы… — вежливо парировали снизу, машина утробно заурчала и влилась в поток себе подобных.
Замешкавшиеся было зеваки заспешили дальше прерванными маршрутами.
— Во оборзели! Совсем ни в хрен не ставят! — искренне возмутился Пименов.
Виноградов молча кивнул. Он помнил инспектора еще юным и честным выпускником автотехникума в необмятых старшинских погонах.
И от этого снова стало грустно.
— Так ты чего, Саныч? Проблемы? Твоя — бегает?
Настоящий водитель, встретив приятеля, прежде всего поинтересуется состоянием его машины, а уж во второй черед — женой, детьми, карьерой.
— Все нормально, Виталий! Все в кайф. Вот направили… — Капитан продемонстрировал Пименову зеленоватый бланк. — Называется… «Кабинет психологического восстановления». Или что-то в этом роде. Сейчас гляну.