Мысль творит реальность
Шрифт:
Где Рамо станет преподавателем престижного вуза и будет вести лекции по истории искусства, о течениях в живописи, и обсуждать на семинарах глубину и гениальность полотен Пикассо, и будет «лить воду» в умных этих искусствоведческих беседах, утопая в словесной этой шелухе об истинной сути символизма, импрессионизма и глубинных смыслов картин Сальвадора Дали. Он – простой и истинный Рамо, видящий суть и выражающий ее одной линией, будет заниматься такой хренью…
Где Инка – свободная, полная музыки, станет за прилавок и начнет продавать книги. И будет сдержанной и молчаливой, вежливой и ответственной – обычной продавщицей. И музыка ее будет биться в ней, не находя выхода.
Где Рыбак опять станет полковником
Где Жена Рыбака станет обычной полковничьей женой. Женой военного, которая всегда молча и безропотно слушает своего мужа, обсуждает с такими же женами военных дела своих мужей, обменивается с ними рецептами, как приготовить оригинальный торт или сделать заготовки на зиму. И надеется, молится, чтобы не было войны.
Где Алекс опять станет риэлтором и будет вскакивать по утрам, раздраженный и злой утренним этим недосыпом, и будет на ходу жевать бутерброд из резиновой какой-то, искусственной колбасы, запивая его крепким растворимым кофе, чтобы проснуться и включить себя в сумасшедший этот ритм и сумасшедший этот день, и уже за кофе начнет говорить по телефону, назначая встречи клиентам, звоня в офис дежурному агенту: были ли за ночь звонки клиентов, и ему даже некогда будет обнять на прощанье Машу, потому что очередной звонок оторвет его от нее, и ей тоже некогда будет ни заварить ему нормального чаю, ни поцеловать, потому что она будет так же суетливо собираться, надевая на себя бесконечные трусы, бюстгальтер, колготки, блузку, деловой костюм, «шпильки», и будет укладывать феном волосы, вылив в них кучу густой химической пены, чтобы держалась прическа, и будет накладывать на лицо тон, подкрашивать ресницы, чувствуя, как они становятся тяжелыми, искусственными, как у куклы, будет рисовать себе губы, будет становиться не собой, не Машей, и уж, конечно, не Ашам, сутью своей. Будет становиться ведущим специалистом престижной фирмы, и будет класть в дорогую свою сумочку дорогой телефон и дорогой органайзер, в котором будет расписан весь этот наполненный делами и разговорами, встречами день, во время которого она будет ходить – по-деловому одетая, подтянутая, строгая, на «шпильках» и с мобильным телефоном, висящим на груди на красивом шнурочке, будет вести свои нескончаемые разговоры по телефону или любезные, продуманные, вежливые и милые разговоры с клиентами, в которых она будет – не она, и целый день она будет не она. И вечером, устав от самой себя, она будет приходить домой, приползать на этих проклятых «шпильках», все с теми же искусственно нарисованными губами, и встречать с работы такого же уставшего, раздраженного собой, клиентами, жизнью Алекса, и они еще по какой-то инерции будут друг с другом не сами собой, а потом наступит ночь, в которой они просто выпадут в сон от усталости, забыв обнять друг друга, а потом начнется новый день – в суете и раздраженности, и так каждый день, каждый следующий день – на «шпильках» и с мобильным телефоном, в погоне за деньгами, в пробках и суете, в фальшивых улыбках и разговорах.
И так, в суете этой, на разных концах этого большого города будут жить разные люди.
И они будут жить разной и такой похожей загнанной и полной условностей, и ненужностей, и шелухи жизнью. И будут мечтать – об одном… Об одном.
Об одном и том же будут мечтать они: и Мастер, сидя в очередной автомобильной пробке в мареве выхлопных газов, и Черепаха, накручивая шелковый платок на голову с отрастающими уже волосами, и Рыбак-полковник, и его жена, и Рамо, и Инка, и ее музыканты, – все будут мечтать об одном.
О том – о чем будет мечтать и она – Маша, Ашам.
О том прекрасном,
– Господи! Как хорошо быть голой и свободной!..
И чайка, пролетающая мимо, захохочет радостно:
– Ауа-ха-ха-ха-ха-ха-ха…
И Маша – Ашам, ответит ей звонко, свободно, по-чаичьи:
– Ауа-ха-ха-ха-ха-ха-ха…
Конец света по-божески
Эксперимент не задался с самого начала. Экспериментальный материал получался сырым, недоработанным и вообще не годным для тех целей, для которых предназначался.
И планета для него была подобрана с идеальными условиями, уже заселенная животным материалом, с мягким климатом, с высоким содержанием кислорода, но вот экспериментальный материал…
Совет Богов, собирающийся только в редких случаях, был бурным и противоречивым. Часть ученых, разрабатывавших этот материал, отстаивала право продолжить эксперимент, призывала не губить эксперимент, который так долго разрабатывался и внедрялся.
Действительно, создать существа по образу и подобию Божьему было непросто. Первые экземпляры были мало похожи на Богов и Богинь, жителей планеты БОГ, населенной бессмертными, высокоинтеллектуальными и высокодуховными – лучшими представителями Вселенной.
Первые экземпляры, скорее, походили на животных, и несколько следующих усовершенствованных образцов тоже были грубоватыми, с низким уровнем интеллекта, примитивными, им и название потом такое дали – приматы.
И окончательный экспериментальный материал, который потом назвали людьми, не очень-то отличался от приматов. Были ведь они, по-большому счету, просто роботами, прекрасно выполненными, из превосходного живого материала, с замечательным мозгом-компьютером. Но если интеллект их изначально был хорошо развит и имел возможности совершенствоваться, то душа их была в зачаточном состоянии, и мало они отличались в своих проявлениях от приматов. Это потом один из людей даже пытался установить родственные отношения между приматами и людьми, вот, мол, именно от них люди и произошли. Только никакого родства тут и в помине не было. Просто это были разные экспериментальные потоки.
Эксперимент действительно не задался с самого начала.
Уже тогда Совет Богов разделился на две группы. Одни ученые требовали приостановки эксперимента, доработки материала, ссылаясь на то, что был он с низким уровнем сознания, не соответствовавшим Божественным нормам. Но именно это и привлекало в эксперименте ученых – посмотреть, как в результате практической деятельности начнет совершенствоваться душа человека. Как станет она по-настоящему Божественной, наполненной любовью и светом.
Другие требовали продолжения эксперимента хотя бы для того, чтобы выяснить, как созданный ими экспериментальный материал сможет выживать в новых и сложных для него условиях. Это было важно, потому что подавляющее число планет Солнечной системы были незаселенными, и нужно было думать об искусственно выводимых существах для освоения планет.
Уже тогда эксперимент чуть не закрыли, и, наверное, жаль, что не закрыли. Не было бы потом столько хлопот, проблем и сложностей с этим экспериментальным материалом, попросту говоря, с людьми. Но тогда ученым казалось, что они держат эксперимент под контролем, и мало кто из них верил, что люди приживутся, выживут на планете Земля. И позиция руководителя эксперимента, Бога Авраама, была настойчивой и категоричной. Эксперимент нужно продолжить. И Главный Бог, только что назначенный на эту должность, его поддержал. И экспериментальный материал был внедрен на планету.