Мысли и размышления
Шрифт:
— Батя, — говорит, — пущай наш народ вверх летит, а нам, великим князьям и царям, надлежит поближе к отеческой землице быть.
— Да не хочет народ лететь-то! — рычит Грозный. — Робеет!
— А ты дерзкого пошли, — отвечает Ваня. — Вон хоть Ермака!
— Ну, — повернулся к тучному мужику, Ермаку Тимофееву, Иоанн Грозный.
— Я лучше Сибирь покорять пойду, — пробасил Ермак и сурово посмотрел из-под лохматых бровей.
— Прочь с моих глаз! — глотая слезы, приказал Грозный.
Ермак
Повернулся Иоанн Грозный ко всему народу:
— Ну, московиты?! Чего притихли-то?!
— Мы, батюшка, — отвечает народ, — лучше отправимся Казань брать. Татаре зело заедают.
— Вон с глаз моих, — заскрежетал зубами Иоанн.
— Так кто же к небесной лазури прикоснется? — весь в слезах поворачивается Грозный к своему сынку, Ванюшке. — Али ты, Ваня, не народ?! Али и ты откажешься?
— Откажусь, батя, — ковырнул носком красного сапожка кукую-то труху Ваня. — Чего я там не видел-то?!
— А я говорю, — полетишь! — заиграл желваками Грозный.
— Не-а, — отвечает Ваня, и из носа длиннющую козу достает.
Рассвирепел тут евонный отец, Иоанн Грозный, как шваркнет сыночка жезлом по куполу.
Окровавленный Ваня пал ниц.
— Давай я полечу, надежа государь, — заиграл валдайскими колокольчиками на колпаке Васька Блаженный.
— Лети! — только и ответствовал Иоанн Грозный.
Взлетел Васька, но недалече.
На сто сажень поднялся, а потом рухнул прямо на Лобное место.
Разбился юродивый насмерть.
Грозный самолично гроб героя в церковь для отпевания внес.
Сам патриарх Блаженного Ваську отпевал.
В честь отважного паренька, первого русского воздухоплавателя, и нарекли храм его именем — Храм Василия Блаженного.
А тем временем народ Казань взял, Ермак Сибирь покорил, а живописец Репин картину живописал.
«Иоанн Грозный убивает своего сына».
Неплохая получилась картина.
Только живописец воздушного шара почему-то не изобразил.
Упустил важнейшую деталь.
Жаль!
Иоанна давно в живых нет, а то не поздоровилось бы мастеру кисточки и скребка.
Это уж, поверьте нам, точно.
Двуликий Янус
Встречался я как-то с девушкой, Маришкой. Небольшого росточка. Ладная. Блистательная танцовщица хип-хопа. Начитанная, остроумная. С огромными распахнутыми очами. Ангел, а не человек! Вы бы только слышали ее херувимский голосок. Чистота, свет, детская святая наивность…
Чувствую — пропал. Моя навечно! Влюбленность пошла от мозга к гениталиям, а не с другой стороны, как оно чаще всего происходит.
— Любишь ли ты меня, как я тебя? — вскрикивал я в экзальтированном восторге.
Маришка
— Сильно-сильно?
— Давай поговорим о чем-то ином.
Потом ангел мой внезапно исчез, сгинул.
На звонки не отвечала. Папа ее, двухметровый водолаз, спустил меня с лестницы, когда я хотел проникнуть к ним в дом.
Словом, через неделю я увидал ее возле кинотеатра «Буревестник» с гнутым, как борзая, рыжим парнем. Марина нежно поглаживала его тощую задницу. Млела от восторга.
Но что стало с лицом моей дражайшей?
Вместо ангельского света, что-то хищное, сучье.
Да постели у нас с Мариной не дошло. А тут явно все уже было после крещендо.
На другой день Маришка милостиво ответила на мой звонок. Договорились встретиться в кафе «Моцарт».
— Родная, — чуть не рыдал я, — что произошло? Ты меня разлюбила?
— Ничуть.
Маришка вытащила из миниатюрной сумочки давленой кожи длинные дамские сигареты. Раньше она при мне никогда не курила. С наслаждением закурила. Деликатно выпустила дымное облачко в сторону.
— Ты же с этим? Гнутым? Я видел!
— Ну и что? С тобой, дорогой, было все, как в сказке. Однако своим великодушием ты меня угнетал.
— Это как? — обалдел я.
— Робкие поцелуи руки в подъезде. Целомудренные взгляды. Вздохи.
— Чего же тебе? Орхидеи, шампанское «Мадам Клико»?
— Зачем? Мне хотелось примитивного траха. Он нужен женщине гораздо сильнее, чем вам, мужикам. Природа так закодировала…
— Значит, ты любишь своего рыжего? — обжегся я кофе.
— Ты спятил! Это же секс-машина. Биоробот. Как пионер, всегда готов.
— Он хоть хороший человек?
— Отстойный подонок.
Голова моя шла кругом.
— Если тебе нужна только постель, встань и иди! Дом мой свободен.
Маришка лукаво улыбнулась. Затушила сигаретку. На лице у нее появилась вновь ангельская гримаска. Небесно распахнутые глаза. невинно пухлые губы.
Погладила мою руку:
— Милый, у меня на тебя совсем иные планы. Другой сценарий.
— И какой же?
— Флиртовать и динамить… Динамить и флиртовать…
— А если я стану сволочью, — схватился я за соломинку надежды.
Маришка от души рассмеялась:
— Силенок не хватит. Ты же такой ягненок. Это меня совсем не заводит. Разве ты не знаешь, что женщины предпочитают отдаваться отъявленным подлецам?
— Но почему?!
— Я отвечу… В нашу подсознанку с детства вбито, что трахаться — это грех. Школа, мама-папа, церковь…А когда появляется злобный мудак с торчащим фаллосом, о своей вине можно забыть. Совершается как бы насилие. Хотя я-то прекрасно осознаю, именно этого я и хочу.
— Зубастая вагина… — сомнамбулически пробормотал я.