Мюнхгаузен, История в арабесках
Шрифт:
Во-вторых, ваша история учит, что слишком большая любовь в брачной жизни тоже не годится. Ибо ваш родитель не упал бы с лошади, если бы ваша матушка в таком волнении не выскочила на двор. Она хотела оборонить его от опасности и тем самым ввергла его в беду. Как легко мог бы застрелить его кто-нибудь из тех господ, кому он собрался написать после охоты.
В браке все должно быть умеренно, и любовь тоже: брак - дело долгое, пылу и жару на век не хватит. Холостой человек может делать что хочет: беды от того не будет; но после брака - стой! Возьми себя в руки и подавай другим пример. На мужа и жену все смотрят, и от них соблазн - двойной соблазн. С холостым мало кто имеет дело, но на хозяйстве и семье стоит все житье-бытье:
От времени до времени при хорошей погоде у меня здесь собираются большие компании из горожан, которые плезиру ради проводят день на свежем воздухе, а к вечеру уезжают. И тут я наблюдаю, между прочим, что молодожены, которые только год или два как поженились - после уж этого не бывает, - переглядываются, перемигиваются, лижутся и амурятся, точно они одни-одинешеньки и никого ни кругом, ни около. В этом опять кроются три соблазна.
– Жаль, Старшина, - со смехом прервал его охотник, - что вас не слушает профессиональный философ. Он похвалил бы архитектоническую симметрию вашего строя мысли. Три соблазна, соответствующие трем моральным выводам.
Старшина, не обращая на него внимания, продолжал:
– Во-первых, в компании всегда есть люди, которые хотели бы посвататься, да не могут, и у них такое любезничание при народе ведет к тайной зависти и недоброхотству, от чего человек да оберегает ближнего своего. Это первый соблазн. Во-вторых, когда проделывают такое при людях, что надлежит хранить в тайности, то всякий подумает: уж, верно, они дома пылают в таких страстях, от которых можно вконец известись. В-третьих, иной и решит: что одному хорошо, то и другому ладно; вы не стыдитесь, так и мне ни к чему; вам можно лапать, а мне царапать; он и выпустит всех змей, которых носил в сердце и до этого сдерживал, - все дурные, насмешливые речи, издевки и поклепы; заденет этим других, а те ему ответят, так что всякому согласию конец. Я уже видел, как из-за такой нежничающей парочки поднялся в компании спор и раздор, который тем больше разгорался, чем больше они миловались.
Напротив, это одно удовольствие, когда порой встречаешь молодых людей, которые ведут себя скромно и прилично; женушка сидит здесь, а муженек там, каждый вежливо беседует со своим соседом, один как будто на другого и не глядит, за руку друг друга не возьмут, а о поцелуях и речи нет, и все-таки каждый видит по их бодрым, розовым лицам, что дома у них счастье и благодать; как два яблочка на одном суку, которые хоть и не оглядываются друг на друга, а все же цветут, растут и зреют вместе. Брак - божье благословение; но он требует, чтобы с ним обращались разумно, ловко и деликатно, иначе он, как вино, выпитое не в меру, делает человека пьяным, глупым и больным. Он, как зеленый сук яблони: если плод хочет на нем созреть, пусть спокойно и тихо держится за него и в дождь, и в ведро.
– Мораль у вас хотя и довольно доморощенная, но какая-то правда в ней есть, - сказал
– Здравый смысл всегда оказывается прав, хотя сам по себе он не является высшей истиной. Что касается моих родителей, то их дальнейшие отношения до известной степени подтверждают вашу теорию. Мою мать точно подменили после того ужасного испуга; он подействовал на нее, как душ. Отец мог после этого приходить, уходить, одеваться, поступать как хотел, и с тех пор, как я себя помню, брак родителей представляется мне хотя и ласковым, но все же свободным и спокойным союзом.
– Да, да, - сказал Старшина, - так оно и должно было случиться. Где тонко, там и рвется; перетянешь лук, он сломается; после солнышка - дождь. Во всяком случае я хочу дать вам добрый совет, молодой господин. Если вы хотите сохранить свое инкогнито и сойти за сына горожанина, за которого вы себя выдаете, то не рассказывайте мне историй про охотничьи замки, княжеские банкеты, золотые камзолы, лакеев и конюхов.
– Совет пришел слишком поздно, - весело воскликнул молодой человек.
– Я вижу, что из моего притворства ничего не выходит; даже если я спрячу голову, как страус, меня все равно узнают. Только не выдавайте меня; у меня есть особые основания для этой просьбы, и вы можете исполнить ее с чистой совестью, так как преступления я не совершил.
– Надо полагать, что нет: на преступника вы не похожи, - сказал, улыбаясь, Старшина.
– А теперь примите и от меня совет. Вы старый, положительный человек, которому важнее скрыть свои намерения, чем мне. Если вы хотите уберечь от меня и моего любопытства секреты, которые, безусловно, у вас есть, то вы не должны сами возбуждать мое внимание, показывая мне меч Карла Великого с такой торжественной и таинственной речью.
Старшина выпрямился. Его высокая фигура, казалось, еще выросла, и появившаяся луна бросала от него длинную тень на двор. Он произнес низким голосом и с выражением, от которого у охотника пробежали мурашки по телу:
– Горе тому, кто увидит или услышит тайны меча Карла Великого, если таковые существуют.
– После этого он снова сел, налил гостю последний стакан вина и сделал вид, точно ничего не случилось.
Тот смущенно молчал. Он понял, что относительно некоторых вещей со стариком не следовало шутить. Чтобы снова завязать разговор, он наконец сказал:
– Вы обещали мне три моральных поучения, а сообщили только два.
– Третье, - ответил Старшина, - скажется не в словах, но в действиях или поступках.
После этих слов, смысла которых он не пояснил, Старшина вошел в дом.
ДЕВЯТАЯ ГЛАВА
Охотник возобновляет старое знакомство
На следующий день, в обеденный час, охотник услышал шум под своим окном, выглянул и заметил толпу людей, стоявшую перед домом. Старшина в праздничной одежде как раз выходил из дверей; напротив, у дубовой рощи, стояла парная повозка, на которой среди нескольких корзин сидел человек в черном одеянии, по-видимому, духовное лицо. В некоторых из этих корзин трепыхалась домашняя птица. В задней части повозки он увидел женщину в одежде горожанки, тоже державшую корзину на коленях. Возле лошадей стоял крестьянин, сжимая в одной руке кнут, а другой обхватив шею одного из животных. Подле него находилась служанка, опять-таки держа под мышкой корзину, прикрытую белой салфеткой.
Человек в широком коричневом сюртуке, степенная походка и торжественное выражение лица которого позволяли безошибочно угадать в нем причетника, направился с достоинством от повозки к дому, остановился перед Старшиной, приподнял шляпу и произнес следующий стишок:
Мы все явились к вам на двор,
Причетник и отец пастор,
Пономариха и служанка,
Чтоб с Обергофа спозаранку
Собрать все дани и дары:
Курей, яички и сыры.
Итак, готово ли все это,
Что надлежит собрать за лето?