Мюнхгаузен, История в арабесках

Иммерман Карл Лебрехт

Старшина прослушал этот стих с непокрытой головой. Когда тот кончил, он подошел к повозке, поклонился священнику, почтительно помог ему сойти и остановился с ним в стороне для беседы, которую охотник не мог расслышать; в это время женщина с корзиной тоже слезла, и все они, причетник, мужик и служанка, выстроились позади двух главных персонажей для торжественного шествия. Охотник спустился вниз, чтобы уяснить себе суть этой сцены, и увидел, что сени посыпаны белым песком и что соседняя с ними горница украшена зелеными ветками. Там сидела хозяйская дочь, тоже разодетая по-воскресному, и пряла с таким усердием, точно

еще сегодня хотела сдать целую кипу. Она вся раскраснелась и не отводила глаз от веретена. Он вошел в горницу и только что собрался ее расспросить, как шествие незнакомцев вместе со Старшиной появилось в сенях. Впереди шел священник, за ним причетник, затем мужик, затем жена причетника, затем служанка и, наконец, Старшина - все поодиночке. Священник направился к прявшей дочке, которая все еще не поднимала глаз, любезно поздоровался с ней и сказал:

– Так и надо, милая девушка, чтобы невеста усердно крутила прялку; тогда суженый может быть уверен, что у него дом будет как полная чаша. Когда же свадьба?

– Через неделю в четверг, с вашего позволения, господин пастор, ответила она, покраснев еще больше, если только это было возможно; затем она смиренно поцеловала руку пастора, который был еще сравнительно молодым человеком, взяла у него шляпу и трость и подала ему с приветствием освежительный напиток.

Остальные, пожав по очереди руку невесте и высказав ей свои пожелания, тоже усладили себя напитком, а затем покинули горницу и направились в сени; пастор же остался поговорить о приходских делах со Старшиной, который продолжал стоять в почтительной позе со шляпой в руках.

Молодой охотник, не замеченный никем и наблюдавший эту сцену из угла горницы, охотно еще раньше поздоровался бы с пастором, если бы он не счел неприличным вмешаться в диалог между приезжими и хозяевами, в котором, несмотря на крестьянскую обстановку, было что-то церемониальное. Ибо в пасторе он с удивлением и радостью узнал прежнего знакомого по университету. Тут Старшина на минуту покинул комнату, и тогда охотник подошел к пастору и приветствовал его, назвав по имени. Тот был ошарашен, провел рукой по глазам, но тотчас же узнал охотника и обрадовался не меньше его.

– Однако, - добавил он после первых приветствий, - сейчас не место и не время для разговора, подойдите ко мне после, когда я уеду со двора, тогда мы поболтаем; здесь я - официальное лицо и нахожусь под властью строгого церемониала. Мы не должны обращать друг на друга никакого внимания; подчинитесь и вы пассивно этому ритуалу. А главное, не смейтесь над тем, что увидите: иначе вы сильно обидите этих добрых людей. Впрочем, как ни странны на вид эти старинные крепкие обычаи, они не лишены известной величественности.

– Не беспокойтесь, - ответил охотник, - но я все же хотел бы знать...

– Все потом, - шепнул пастор, косясь на дверь, в которую снова входил Старшина. Затем он отошел от охотника, как от чужого.

Старшина с дочерью сами ставили блюда на стол, накрытый в этой горнице. Тут были и суп из курицы, и миска зеленых бобов с рождественской колбасой, и свинина со сливами, и хлеб, и масло, и сыр, а также бутылка вина. Все это было поставлено на стол одновременно. Крестьянин, стерегший лошадей, тоже пришел. Когда кушанье было подано и дымилось на столе, Старшина вежливо пригласил пастора откушать на здоровье.

Было

накрыто только на два лица. Пастор, прочитав молитву, уселся, а несколько поодаль от него поместился крестьянин.

– А я не здесь обедаю?
– спросил охотник.

– Боже сохрани, - ответил Старшина, а невеста удивленно покосилась на него.
– Здесь кушают только господин пастор и колон [57] , а вы садитесь вместе с причетником.

Охотник направился в другую, противоположную комнату, успев заметить, к своему изумлению, что Старшина и дочка сами обслуживали парадный стол.

57

 Оброчный крестьянин.

В другой горнице тоже было уже накрыто, и охотник застал там причетника, его жену и служанку, которые, казалось, с нетерпением ждали своего четвертого компаньона. На этом столе дымились те же блюда, не хватало только масла и сыра, а вино было заменено пивом. Причетник с достоинством подошел к верхнему концу стола и, глядя на миски, произнес следующий стих:

Все, что ползет по земле и летает по небу,

Сделал Господь человекам на потребу.

Куриный суп, бобы, свинина, сливы и колбасы

Да будут благословенны от Господа-спаса.

После этого общество уселось с причетником во главе. Последний не расставался со своей важностью, как и причетница со своей корзиной, которую она поместила возле себя. Напротив, пасторская служанка скромно поставила свою поодаль. Во время трапезы, состоявшей из целых гор провизии, наваленных в миски, соблюдалось полное молчание; причетник с самой серьезной миной поглощал чудовищные порции, да и жена не отставала от него; опять-таки и в этом отношении скромнее всех держала себя служанка. Что касается охотника, то он ограничивался почти исключительно наблюдением: сегодняшний церемониальный обед был ему не по вкусу.

Покончив с едой, причетник обратился с торжественной улыбкой к двум служанкам, прислуживавшим за этим столом:

– А теперь, с благословения господня, примем причитающиеся с сего места повинности и доброхотные даяния.

В ответ на это служанки, успевшие убрать со стола, удалились, причетник уселся на стул посреди горницы, а по бокам от него поместились обе женщины, т.е. причетница и служанка, поставив перед собой открытые корзины. После того как ожидание, отражавшееся на лицах сидевших, продлилось несколько минут, в горницу вернулись обе служанки в сопровождении своего хозяина, Старшины. Первая несла корзину с редким плетением, в которой испуганно кудахтали и бились куры. Она поставила ее перед причетником, и тот, заглянув внутрь, сказал:

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть; правильно.

Затем вторая вынула из большого платка копу яиц, а также шесть круглых сыров и, сосчитав их, положила в корзину пасторской служанки не без проверки со стороны причетника. После этого он сказал:

– Ну-с, поелику господин пастор получили свое, теперь очередь за причетником.

Ему отсчитали в корзину его дражайшей половины тринадцать яиц и один сыр. Супруга проверяла свежесть каждого яйца потряхиванием и на запах и забраковала две штуки. После этой процедуры причетник встал и обратился к Старшине: