Мюрид революции
Шрифт:
Отступившие из Грозного повстанческие войска под командованием Шерипова и Гикало обосновались в селении Алхан-Юрт и в крепости Шатой. Отдельные отряды были сосредоточены в ауле Гойты и на Гекинских хуторах. Больных и раненых бойцов приютили у себя крестьянские семьи. По аулам ходили слухи, что белогвардейцы готовят наступление на горные районы, поэтому нужно было думать о пополнении, словом — о создании настоящей регулярной чеченской Красной Армии.
Утро в Шатое оставалось пасмурным, хотя мрачные дождевые тучи и начинали рассеиваться. Солнце то сияло ярким золотом,
— Давай, Николай, пустимся вскачь, — предложил Асланбек товарищу, осаживая гарцующего коня.
— Опасно. Смотри, какие здесь кручи, — отозвался Гикало.
— Ну а если бы потребовалась идти в атаку? Давай!
Николай Федорович молча придержал своего гнедого жеребца с белой звездочкой на лбу, выравниваясь с товарищем.
Кони рванули вперед и понеслись, охваченные азартом состязания. Земля загремела барабаном под коваными копытами, взметнулась пыль с мелкой щебенкой. Всадники неслись, совершая небезопасные крутые спуски и повороты. Так мчались они несколько минут, не уступая друг другу. Но вот гнедой вырвался вперед. Больше рисковать было нельзя. Придержав своего коня и почти вплотную прижав его к утесу, Гикало пропустил Асланбека вперед.
— Вот видишь, в атаку ты опоздал бы, — засмеялся Николай Федорович.
— Нет, — ответил Асланбек, — в атаку бы я не опоздал. Но ты молодец, не знал, что найду в тебе такого джигита.
— А как же!
— В нашем деле это необходимо.
С минуту они оба молчали.
— А помнишь, Асланбек, как весной семнадцатого ты вместе с товарищами отбил меня у жандармов?
— Помню, — улыбнулся Шерипов. — Только сейчас мне кажется, что это было в детстве…
— Нет, просто это было начало. И хорошее начало!.. А теперь мы вместе собираем части Красной Армии, бок о бок сражаемся с врагами революции.
Асланбек с чувством пожал руку друга.
— Как это говорят чеченцы, — задумчиво произнес Гикало, — «Не бойся смерти, но бойся одиночества». Так, что ли?
— Так, Николай, так.
— Одиночество действительно хуже смерти. Именно поэтому деникинцы и пытаются изолировать нас, оставить нас в одиночестве.
— Напрасно пытаются! — Шерипов отпустил поводья и перешел на рысь. — Только и нам нельзя время терять. Надо поднимать народ, Николай, иначе мы в самом деле окажемся одинокими.
— Конечно, надо. Но вот ваши шейхи да муллы…
— А что шейхи? Теперь народ начинает понимать, что шейхи и муллы заодно с Деникиным. На днях мы с Магометом Батаевым были в Нижалах. Так вот, там на митинге мулла пробовал выступить против нас. И что, ты думаешь, ему сказали аульчане? «Мулла, пожалуйста, читай свои молитвы и сиди на своей пестрой кошме. Ведь тебе самим кораном предписано жить в тишине и мире. Зачем же ты путаешься в наши тревожные дела? Не надо, оставь нас, мы сами с ними справимся».
— Вот это здорово! — развеселился Гикало.
— И знаешь, из Нижалов придет около двухсот всадников для пополнения наших частей. Нет, Николай, в горах есть еще столько сил, что можно будет не одного Деникина одолеть…
— Правильно, Асланбек. А ну, как это сказал грузинский писатель Важа Пшавала? «У труса разве есть враги? Их много только у героя». Так, что ли?
— Так…
Николай
Гикало увидел узкую полоску земли, тянущуюся под обрывом у самой реки, где торчали кукурузные бодыли, и сказал:
— Нелегко тому, кто на урожай с этой делянки вынужден кормить целую семью. Куда же ему идти, как не в революцию!
— Тем более, когда ему и этот урожай не дают спокойно собрать, — поддержал его Шерипов.
Людям неискушенным трудно понять, как в горах Чечни может жить человек да еще кормить семью. Из-за недостатка земля жилища лепятся к скалам, как ласточкины гнезда. Дворов почти нет. Аулы, как правило, строятся вокруг старых боевых башен — бавов. Когда-то, в далекие времена, под прикрытием этих башен-крепостей вайнахи защищались от нашествий врагов. Теперь бавы служат лишь свидетельством жизни древних родов. Предок любого чеченского рода был обладателем такой башни, родовой горы и родового котла, склепанного из стольких листов меди, сколько у него было членов семьи.
Башни эти носят на себе как бы отпечаток образа жизни их древних обитателей, строились они из камней, в два или три этажа. В нижнем держали скот, а наверху жили хозяева. Первое, что бросается в глаза при входе в такое жилище, — это камин — товха — и висящий в нем на железной цепи котел. Вдоль стен вместо кроватей — длинные нары, застланные матами из камыша, кошмами, а у богатых — и коврами; посреди комнаты обычно низенький стол на трах ножках и такие же стулья.
Проехав еще одну горную речку, Гикало с Шериповым свернули налево, и перед ними открылся аул Гатен-Кал.
— О, посмотри, какая интересная башня! И выглядит так, будто ее вчера построили, — сказал Гикало, показывая на бав, стоящий на площади в самом центре аула.
— Он и построен недавно по сравнению вон с той. — Асланбек кивнул на другую башню, возвышавшуюся над острой скалой.
— Ну а сколько же примерно лет этой, что помоложе?
— Лет четыреста, не больше, — ответил Шерипов.
— Ого, ничего себе недавно!
— Рассказывают, что строитель этой башни враждовал с сильнейшим родом Памтой, от посягательств которого ему приходилось отстаивать свою независимость. Однажды он похитил красавицу из этого рода и исчез. Потом у супругов появились дети, и они снова вернулись на эти земли. Тогда из уважения к своим племянникам памтоевцы разрешили зятю построить эту вот башню, назвав ее Гатта-Кал, что означает «Вставай, крепость». Иными словами, он должен был немедленно убраться прочь, если не уживется с памтоевцами.
Аул будто карабкался по берегу Шаро-Аргуна, среди живописных гор и альпийских лугов. Недавно прошел дождь, и воздух был насыщен свежим запахом горных трав. Восток лежал в таком нежно-голубом озарении, что от него трудно было оторвать глаз. На склоне высокой горы, словно заснувшие серые тучи, паслись отары овец. Оттуда едва доносился лай овчарок и редкий окрик пастуха.
Друзья уже хотели спускаться в аул, когда услышали цокот копыт у себя за спиной. Они оглянулись, и тут как раз из-за поворота показался всадник, ловко сидевший на сером коне. Всмотревшись в него, Гикало крикнул: