Н - 7
Шрифт:
Словом, многое рассказывали про де Плесси. А тут довелось повстречаться лично.
Стоит отдать Ганзе должное — кандидатура посредника идеальная. Пусть для месье Армана это всего лишь еще одно приключение, но он свой долг исполнит и за исполнением договоренностей проследит. В свою очередь, дед его уважает и станет слушать.
— Кого выставляет армия ДеЛара? — Покончив с первым вопросом, де Плесси достал новую сигарету.
— Я пойду один. — Озвучил Михаэль принятое решение, и от стен донесся слитный выдох зрителей. — Кого выставит Ганза?
— Ганза наняла пятерых. Значит, от Ганзы пойдет в бой первый по списки. — Вновь навалился локтями
Шум тихо переговаривающихся голосов, взбудораженных известием о поединке один на один, тут же смолк, сменившись настороженной тишиной.
— Он проклят, его имя забыто. — Напомнил общеизвестное дед.
— Не в Европе, — отрицательно покачал головой Арман, вновь встряхнув пепел с сигареты.
Дом чуть вздрогнул; в чашках с чаем кругами пошла рябь, тут же стихнув. Де Плесси вопросительно посмотрел на нас, а затем перевел взгляд на окно. Брови его удивленно поднялись вверх.
— Не обращайте внимания, — попросил я.
— У вас по небу плывут два этажа кирпичного дома, — тем не менее, прокомментировал Арман увиденное.
И тень от них действительно сделали вечер чуть темнее — хотя в свете люстры это не так чувствовалось.
— Соседи обустраиваются. Так что с Борецким?
— Его участие допустимо. Но вряд ли он найдет секунданта. — Нехотя отвернулся месье от окна. — Остальные четверо его же фамилии. Близкие родственники.
— Все пятеро жрецов солнца в городе? — Пристукнул Михаэль пальцами по столешнице.
— Сможешь сделать два хороших дела разом. — Кивнул де Плесси. — Если сможешь, — внимательно посмотрел он на ДеЛара. — Противник скверный. Близость воды делает его еще сильнее.
— Я услышал. — Прикрыл глаза дед.
— Третий вопрос, на правах вызванной стороны. — Вернулся герцог к протоколу. — Выбор оружия.
— Чистая Сила. Без артефактов.
— Уполномочен принять. — Кивнул он.
— Эту дрянь с неба пусть тоже уберут, — кивнул ДеЛара на окно.
— «Пелена» поставлена вне боя. Хотите — снимайте до боя. — Пожал месье Арман плечами. — Я видел, один раз у вас получилось, — покосился он на меня.
— Аймара здесь. — Развел я руками.
И небо заперли — это даже озвучивать не нужно. Другой причины, по которой люди этого клана могли явиться на поединок, где как-то замешаны Юсуповы, предположить сложно.
Теперь небо не ответит ни Аймара, ни Юсуповым — бесполезно взывать к Силе Крови. Слишком много шума обращено к небесам — любой голос затеряется.
— Это они заселяются напротив? — Уточнил посредник.
Когда де Плесси подъехал, линия домов по соседней улице уже осыпалась, и серые линии пыли, бесцветные на фоне «Пелены» и сумрака раннего вечера, поднимались к небу. У этого действа недоставало шума: здания проваливались внутрь себя словно в черно-белых снах, и лентами красно-черного кирпича и темного дерева тянулись к эпицентру разрушений. А на наших лицах не было тревоги — поэтому месье Арман наверняка посчитал, что это наших рук дело.
— Именно. Строятся. — Емко пояснил я.
За окном в очередной раз медленно проплыл остов полуразрушенного здания, рассыпая за собой кирпичи и мелкие обломки. Одной линии домов Аймара не хватило.
— Я сообщу им, до поединка вы под защитой дуэльного кодекса. — Озадачился дю Плесси, вместе с нами наблюдая за странными атмосферными явлениями.
— Не стоит беспокойства. Они не по нашу душу.
Собственно, потому мы с дедом и были спокойны. А столешница
— Как скажете, господа, — пожал плечами де Плесси. — Осталось выбрать дату. Ганза настаивает на дне завтрашнем, в полдень.
— Это нечестно! — Пискнул женский голос от стены. — Солнце в зените!
— Для жрецов солнца время дня не имеет значения, мадемуазель, — повернулся месье к говорившей. — Да будет вам известно, солнце будет гореть над жрецами даже ночью.
— П-простите, — запнулся смущенный голос, и порозовевшая от стыда княжна Аракчеева склонила голову.
Скажу уверенно — все в зале и раньше переживали за ДеЛара, а уж услышав имена его противника — так и вовсе загорелись праведным огнем ненависти. Потому что предателей никто не любил — а уж сильнейших бойцов семьи Борецких, сбежавших в первый день войны, для начала проклял собственный род. Потом положение об объявлении вне закона пятерки отступников официально включили в договоренности, заключенные с Борецкими по результатам войны — клан добровольно уходил в изгнание, признавая поражение, но все еще был достаточно силен, чтобы ставить дополнительные условия. Борецкие не желали, чтобы кто-то приютил предателей у себя. Отступники должны лишиться родины.
— Завтра. — Не скрывая волнения, прикрыл глаза ДеЛара, будто не веря, что этот момент так близко. — Скажи им, что я согласен. У нас остались вопросы?
— Место, время, оружие, список бойцов, секунданты, — перечислил де Плюсси. — Бой до смерти, это не обсуждается. На этом все.
— В таком случае, я намерен отдыхать, — поднялся ДеЛара. — Спасибо, Арман. рад был увидеться, — протянул он руку и пожал ладонь поднявшегося следом за ним герцога.
— До завтра. Я буду наблюдать, — мельком, словно случайно, посмотрел он на меня, и в ответ получил благодарный взгляд от Михаэля.
Значит, добровольно взялся проследить, чтобы со мной все было хорошо.
ДеЛара вновь коротко поклонился и вышел из помещения кафе. Посредник же неспеша затушил сигарету и взял свою куртку со стула в руки.
— Как же так? — Тихо, словно остерегаясь суровой отповеди, спросил княжич Горенский. — Почему клятвопреступникам дозволяют драться? Разве слово «честь» в Европе значит что-то другое?
Де Плюсси остановился.
— Мнение о стране собирается из имен. — Нашел он взглядом княжича. — Скажи Франция, тебе ответят Валуа, Жуль Верн, Моне и непременно добавят парочку фамилии убийц и отравителей. С этим нам придется жить. Скажи Россия, и Борецкими испортят все.
— Но причем тут вся страна… — Растерялся княжич.
— Вы простили клан, связавшийся с запретными знаниями. Обескровили, но не уничтожили. Отправили в изгнание. Последние из Борецких проживали в горах Швейцарии, и никто в Европе не стал спорить с решением вашего императора.
— Но пятерка проклятых…
— Всего лишь внутреннее дело клана и вашей империи. — Прервал его де Плесси. — В глазах мира, весь клан Борецких повинен в ереси, но был прощен. Если пятеро Борецких сбежали до начала войны, претензии к ним есть у семьи и клана отступников. Эти пятеро не отреклись от своей фамилии, не вступили с ними в бой. Для нас это — внутриклановый разлад. Одни смертники обвиняют вторых смертников в предательстве, — покачал герцог головой. — Разбирайтесь с ними сами. Их не примут в благородных домах, — поднял он голос, заметив упрямство на лице Горенского. — Но торгаши с гербами менее щепетильны.