N-P
Шрифт:
Она словно лилия. Жаль, что я не сказала ей этого.
Суи вдруг обернулась.
– Что? Лилия? Ты сказала «лилия»?
Не знаю, как мне удалось сесть. Мое тело было словно приклеено к полу, и я с великим трудом его отодрала.
Я была почти без сознания. Душа оторвалась от тела и взмыла куда-то вверх.
Мои глаза были закрыты, но я почувствовала, что Суи стоит и смотрит на меня.
– Ого, как в «Роковом влечении», – сказала Суи. – Как тебе удалось встать?
Наверное, яд так до конца и не подействовал. Мой организм оказался сильнее. Меня наполняло совсем другое: отчаяние; вопросы, которые
– Напрасно, – кажется, я произнесла это слово отчетливо, хотя рта не открывала, и попала в самое сердце Суи. По ее изумленным глазам было видно, что она поняла мою мысль.
– Ты так думаешь? – сказала она. Потом подошла ко мне и поцеловала.
Короткий, но крепкий поцелуй.
В моем тающем сознании пронеслось: «Мне не приходилось так целоваться с женщиной». Суи, будто услышав, засмеялась:
– Мне тоже.
Я уснула.
*
Кто-то сильно меня тряс, я открыла глаза. Ужасно болела голова. Так сильно, что я всерьез подумала, что ее чем-то били. Острая боль. Во рту пересохло.
– Что… – сказала я. – Что случилось?
Это был Отохико. По его лицу я поняла, что сейчас он отвезет меня в больницу. Я покачала головой:
– Все в порядке.
Боль опять пронзила меня, я поморщилась:
– Голова болит.
– Хочешь воды?
Я кивнула. Отохико принес мне попить. Большими глотками я выпила тепловатую воду, заметила, что нахожусь не в своей квартире, и, наконец, все вспомнила.
– Где Суи? – спросила я.
– Исчезла, – сказал Отохико. Казалось, он вот-вот заплачет.
Я с трудом села. Бельевая корзина на веранде, мои сохнущие на веревке брюки, тарелка, из которой я ела, открытое окно – все оставалось как прежде, не было только Суи. Я почувствовала себя невероятно несчастной и одинокой, словно покинутый ребенок, и не могла даже заплакать. Праздник кончился. Стоило мне чуть-чуть пошевелить головой, как боль молнией проскакивала по ней, и все мое тело дрожало.
– Сколько сейчас времени?
– Два часа ночи.
– Я пришла сюда вечером. Суи выглядела измученной и сказала, что она беременна. Ты знал об этом? – спросила я. Мои слова будто прорвали плотину. Отохико заговорил:
– Она сказала мне об этом и сказала, что не хочет ребенка. Мы решили обсудить все, когда я вернусь. Но мы понимали, что дошли в наших отношениях до того, что ничего друг с другом поделать не можем. Я вовсе не боялся, когда она объявила, что хочет родить, но мне казалось, что на самом деле она рожать не хочет. Поэтому я не знал, на что решиться. Мы как будто распрощались, и я уехал.
– В поход? – из-за головной боли я не могла смеяться.
– Мне не хотелось оставаться дома.
– Слушай, а почему
– Предохранялись! Суи принимала таблетки.
– Она могла специально или случайно этого не сделать.
– Наверное, она сама не понимала, что ей делать. Возможно, неосознанно забыла их принять, – с силой сцепив руки, сказал Отохико.
Ночь была невероятно тихая. Пустынный, как на кладбище, вид. Остатки моего прерванного сна.
– Дай еще воды. Больно…
Отохико взял стакан и сказал:
– Что за ужасная мысль пришла ей в голову – отравить тебя? Зачем?
В его раздраженном голосе чувствовалась давно накопившаяся усталость.
– Суи хотела умереть, – сказала я.
– Я чувствовал, что она этого хочет. Поэтому и вернулся домой раньше. У меня тоже вертелась в голове мысль: «Давай уйдем из жизни вместе!» Мы оба об этом думали. Нелепо говорить, но эта мысль в последнее время крепко нас связывала. Но почему ты? Суи любила тебя больше всех, почему она решила тебя отравить?
Кажется, я знала почему. Она всерьез собиралась убить себя и понимала, что если не отважится на это до возвращения Отохико, то потом уже ничего не сделает. Она хотела повидать меня перед смертью, но, встретив, запаниковала, совершенно перестала понимать, что ей делать, и, наконец, додумалась до того, что меня надо убить. Но и этого не сделала. Выбрала середину.
– Я останавливала ее! Всем своим сердцем, – сказала я. – Делала все, что могла.
– Надеюсь, она оставила эту мысль? – сказал Отохико. У него были такие глаза, словно он молился.
– Не знаю.
– Хотелось бы так думать. Машины нет. Банковской книжки и кое-каких вещей тоже.
– Вот как…
Голова у меня плохо соображала. Сообразила, что на мне юбка, которую она мне дала. Юбка была мятой. Я почувствовала чье-то присутствие. Суи дома не было, но в углах книжных полок, в развевающихся занавесках, под столом что-то скрывалось. Какие-то темные пятна, которые не совсем совпадали с реальностью.
– Возможно, как говорила Суи, это проклятие, – сказала я.
Пошел дождь. В открытое окно доносился негромкий глухой шум. Меланхолия, которая появляется под покровом ночи, наполнила комнату и хладнокровно всматривалась в наши судорожные движения. Тень смерти. Чувство бессилия, которое подкрадывается, стоит только отвести взгляд, отчаяние, которое проглотит тебя, если утратить бдительность.
– Оно угадывалось как некая атмосфера. Мне казалось, что мы просто растрачиваем время, когда были вместе, чем бы мы при этом ни занимались. Жизнь теряла свои очертания. Нам и в голову не пришло сказать – давай радоваться, раз мы любим друг друга, и все будет хорошо. Наверное, дело в этом.
– Как сейчас в этой комнате? – спросила я.
– Да, словно какая-то тень. Но ведь было у нас что-то, не только тень! Прекрасное, как поле цветов. Поэтому мы и оставались. В наших отношениях было и что-то положительное.
– Конечно.
– Какой сильный дождь!
– И похолодало.
Меланхолия ночного дождя понемногу проникала в комнату. Грустный монотонный ритм дождя. Мокрые стекла. За окном холодный синий свет. В комнате стало еще темнее. Больше здесь нельзя находиться, если мы останемся здесь, и мне и ему станет плохо. Грудь наполнялась воздухом одиночества.