N-P
Шрифт:
– Вскоре после смерти отца, когда у мамы стало плохо со здоровьем, мы поехали втроем на море. Часто разводили костры и запускали фейерверки. У нас на море было много друзей, и они многому нас научили.
– Было весело?
– Точно не помню. В жизни на море мне недостает реальности, – сказал Отохико.
В пламени костра побережье казалось еще темнее.
– Подожди, сейчас разгорится.
Лицо Отохико, слабо освещенное пламенем, выглядело светлым. Я вспомнила разговор с мамой
– Как насчет вина?
Как когда-то с Суи, я разлила вино. На этот раз стаканчики были пластмассовые.
– Хорошее вино! – пригубив немного, сказал Отохико. – А ночи уже прохладные.
– Осень!
– Поэтому мы и разожгли костер вместо фейерверка.
– Давай фейерверк попозже.
– Как по-твоему, не разогреть ли на костре курицу?
– У меня есть шампура.
– Какая хозяйственная!
– Печенье надо завернуть в фольгу и ненадолго положить в огонь.
– Ты все продумала.
– Путешествия – твоя специальность.
– А котелок для риса у нас есть?
Я опьянела от вина и все время думала: «Как это получилось, что я оказалась с ним?» Впрочем, я уже привыкла к тому, что со мной такое случается. Новыми были только волны, которые с сильным шумом катились по темному морю. Пенная линия прибоя. Густой запах морской воды, шероховатый песок. Тихо вздыхающая линия далекого горизонта. Мерцающий свет на берегу. Фары машин, которые, словно искусственные спутники, медленно передвигаются по дороге у моря.
Темнота сгущалась, и огонь становился все ярче. Освещая белый песок, летели искры. Костер был не очень большой, но звук огня, заглушающий шум волн, как будто преграждал путь темноте.
– Сколько ни гляди на огонь, никогда не надоест.
– Да.
Море светилось глянцем, казалось, это плавно покачивается черный занавес.
Порывшись, я вынула из саквояжа деревянную коробочку и бросила в огонь.
Она тут же ярко вспыхнула. Я боялась, что будет неприятный запах, но он растворился в морском ветре. Гораздо лучше, чем погребальный костер.
– Какой у тебя торжественный вид.
Я спросила его, знает ли он, что там горит.
– Наверное, кость, – не глядя на меня, сказал он. Я повернулась к костру и стиснула ладони.
– Ты обо всем знал!
– Она мне рассказала… Я знал.
Они уже порознь. Ничего не поделаешь. Звук решимости, как волна, набегает в груди у него и у нее.
– Я тоже кое-что привез, – сказал Отохико и достал из сумки пачку бумаги.
– Что это? – удивленно спросила я.
– Девяносто девятый рассказ отца!
Отохико стал по одному бросать листы в огонь.
Словно танцуя, они один за другим вспыхивали и разгорались.
– Он
– Да. Прислал мне перед смертью. Я показал маме. Она велела хранить.
– А тот, что был у Суи?
– Который она послала Саги? Текст одинаковый, а почерк Суи! Наверное, переписала, когда отец спал.
Я вспомнила Суи в тот день.
– Она не рассказывала об этом?
– А ты не говорил Суи, что он у тебя есть?
– Не мог сказать.
– А Саги?
– Не говорил. Неплохо было бы показать рассказ Суи, но ей грустно знать, что он есть у кого-то еще. Ведь это единственная вещь, оставшаяся ей от отца!
– Да.
Я представила, как Суи, еще подростком, в полумраке переписывает рукопись своего отца. Как раз в это время один листок бумаги, сгорев и превратившись в легкий черный комок, быстро покатился, подгоняемый ветром, по побережью.
– Раз уж мы заговорили об этом, я еще кое в чем тебе признаюсь. Помнишь, ты хвалила последнюю часть девяносто восьмого рассказа? Так вот, ее написал я.
– Что?
Я немного помолчала.
– Он оставил девяносто восьмой рассказ у нас дома, он был не окончен. Когда я познакомился с Суи, она сказала, что очень хочет его почитать. Я украдкой взял рассказ и отдал ей. Он был написан о Суи, но почему-то без конца. Я подумал, что в таком виде рассказ Суи не понравится, и к тому же мне было известно, что у нее есть девяносто девятый рассказ. Суи знала, что ее мать к ней не вернется, и поехала жить в Японию к родственникам, но это не получилось. Я дописал конец к рассказу и отдал ей, а она отнесла Сёдзи. Только девяносто восьмой.
Я молчала.
– Все это дело прошлое, – сказал он. – Давай курицу греть. Правда, после кости немного противно.
– Люди тоже плоть!
– Ты права, – Отохико засмеялся. – Мне стало легче.
– Мне тоже.
– Будто наваждение исчезло.
– У меня тоже. Я счастлива быть здесь. Мне очень хотелось на море, – откусывая от курицы, сказала я. Отохико достал из огня печенье и сказал:
– Мне очень приятно с тобой говорить! Наверное, я опьянел.
Он развернул фольгу. Пошел ароматный запах.
– Немного подгорело. – Отохико улыбнулся, а потом сказал: – Должно быть, потому, что в последнее время я почти ни с кем не разговаривал.
– А может, из-за костра.
– Или из-за ветра.
– Море заставляет человека раскрыть свой ум и душу.
– С тобой приятно говорить даже о пустяках!
– О чем ни говоришь, волны далеко уносят твои слова.
– Это освобождает!
– Это точно. Вино теплое, но вкусное.
– Я положу его в холодильник.
– Там уже лежит одна.
– Хорошо, что я поехал. Спасибо тебе!