Н.Ф. (ненаучные фантазии)
Шрифт:
Шуктомов возвращает паспорт с вложенным в него листком заселения девушке и получает взамен ключ, болтающийся на внушительном грушевидном брелоке.
Овчинников изящно склоняется к девушке, целует ручку, громко, с придыханием шепчет:
– Алечка, нам бы чайку, горяченького, согреться, и чего-нибудь на закуску...
– Чая нет, - холодно отвечает Алечка, - есть только кофе, бразильский, растворимый. А на закуску сушки с маком.
– Давайте, - моментально соглашается Овчинников, - несите, Алечка, кофе. И сушки ваши тоже несите.
–
– Алечка, вы прелесть, - умиляется Овчинников и тянется приложиться к узкой алечкиной ладошке. Алечка притворно хмуриться, выдергивает ладошку и шлёпает Овчинникова по губам. Овчинников мычит, тряся головой. Шуктомов тихо обалдевает и старается незаметно смыться в номер. Овчинников отлипает от стойки. Алечка удаляется за сушками. Шуктомов вскользь замечает у нее золотую змейку кольца, обвившую безымянный пальчик. Маленькая корона, держащая в изогнутых зубчиках гранёный розовый бриллиант, венчает изящную змеиную головку. Точная копия алечкиной бриллиантовой змейки блестит и сверкает на безымянном пальце Овчинникова.
– Чёрт, супруги, - соображает, успокаиваясь, Шуктомов.
– Идемте, товарищ Шуктомов, - Овчинников перехватывает у Петра Александровича спортивную сумку и устремляется к лестнице.
– Лифт не работает, - объясняет он на ходу.
– Лифтёры, - он смеётся, - ну, те, кто лифты чинит, заняты на монтаже складского лифтового хозяйства. Катастрофическая нехватка трудовых резервов. Обещали починить к концу этой недели. Однако надежды мало. Придётся терпеть.
– Для меня это не критично, - Пётр Александрович вставил ключ в замочную скважину, - Мне бы ночь пролежать, да день продержаться.
– И то верно, - Овчинников водружает сумку на обувную тумбочку.
– Никто не жалуется. Гостиница для командирского состава. Весь командирский состав в поле. Гостиница пустует. Жаловаться некому. Скажите, Пётр Александрович, вы женаты?
– М-м-м, - обескураженно тянет Шуктомов, - собственно говоря, нет. А к чему этот интерес, Матвей Валентинович?
– Так, ни к чему, - мрачнеет лицом Овчинников.
– Вырвалось...
– Сочувствую, - дипломатично хмыкая, говорит Шуктомов.
Овчинников задергивает шторы в комнате, включает освещение. Не свет, а именно освещение. Помпезная люстра хрустальной пирамидой свисает с потолка.
– Куплена по заказу бывшей областной администрации, - разъясняет Овчинников, - богемский хрусталь, золотое напыление, платиновые вставки. Он равнодушно отворачивается от люстры. Пятьсот тысяч евро за за единицу заказа, всего было куплено десять люстр.
– Богато жили клептократы, - Шуктомов восхищённо щурится.
– Это ещё что, - Овчинников приглашающе указывает на ванну.
– Золотые ручки на водяных краниках с накладными гербами области. Финифть, эмаль перегородчатая, мать их в качелю.
– Шикарно, - жмурится Пётр Александрович. Справедливое
– Широкие массы трудящихся не останутся внакладе, - щедро успокаивает Овчинников, - предметы клептократического быта честно распределены по всем общественно значимым учреждениям города. Гостиницам, общежитиям и очагам культы. Общим числом девять.
– Одобряю, - Пётр Александрович осматривает номер.
Овчинников следует за ним. В спальне он открывает форточку. С улицы тянет сыростью и дымом.
– Леса горят, - поясняет Овчинников.
– Издержки напряжённого графика.
За окном ослепительным отсверком вспыхивает огонь. Бом-б-р-р-р - нарастая, доносится звук отдалённого взрыва. Дребезжат стёкла.
– Ракета взорвалась. Неудачный запуск.
– И часто так у вас ракеты взрываются?
– Пятая за сегодня. Из-за этого у нас постоянно где-нибудь, что-нибудь горит. Тушим без передышки, отвлекаем на пожары бесценный трудовой ресурс. Редкая неделя проходит без аварий. Побочный эффект космической гонки.
– Дождь погасит.
– Дождь? Это дождь?! Я вас умоляю! Кругом повсеместная жара! Тридцать два градуса в тени! Засуха. Реки обмелели, ручьи пересохли. Воду на точки доставляют цистернами. Дождь! Это не дождь, Пётр Александрович, это природная аномалия. Случайное отклонение, выпадающее из обычной картины дня. Завтра проснётесь, сами увидите. На небе ни облачка, температура выше среднего.
– Апропо!
– обеспокоенно восклицает Овчинников, - учтите, кондиционеры тут, как и лифты, не функционируют.
– Не страшно, Матвей Валентинович, я здесь долго не задержусь. Переночую, и дальше.
– Верно. Забыл, - хохотнул Овчинников.
– Я вниз, потороплю Алечку с кофе. Не взыщите, Пётр Александрович, за скудость угощения. Столовая уже закрыта. Правда, можно выбраться в город и там поужинать. Если желаете.
– Спасибо, Матвей Валентинович, не хочу. Желаю кофе и на боковую. Спать, спать, спать.
– Я мигом, Пётр Александрович...
Пробудился Шуктомов от стука в дверь. Стучали громко и настойчиво. Пётр Александрович откинул одеяло, сгрёб с тумбочки наручные часы и пошлёпал открывать. За дверью стоял Матвей Валентинович в походном камуфляже. Шуктомов зевнул, поскрёб волосатую грудь.
– Шесть ноль-ноль, - сказал Овчинников, - мы договаривались.
– Минута в минуту, - Пётр Александрович отступил, пропуская Матвея Валентиновича в номер.
– А я что-то разоспался.
– Не волнуйтесь, - Овчинников бросил на стол рюкзак, - успеем. Тридцать минут туда, полчаса сюда. Русская народная традиция.
– В таком случае я приму душ. И побреюсь. Горячая вода, надеюсь, есть?
– Была, когда я мылся, - неуверенно изрек Овчинников.
– проверьте.
– Есть вода, - крикнул из ванной Шуктомов, - горячая.