На арене со львами
Шрифт:
— Мерзкие твари!
В этом голосе не было ни грустной нежности, ни мягкой укоризны, но он знал, что это голос тети Октавии. Он поднял голову, свет задрожал, и за пылающим глазом, на краю добела раскаленного круга, он увидел ее — длинную, угловатую, еще более черную, чем равнодушное небо за ее спиной.
В номере отеля зазвонил телефон и милосердно вырвал Моргана из безжалостной хватки прошлого. Он взял трубку и промямлил что-то невнятное.
— Когда ты будешь? Я ждала тебя еще вчера вечером:
— Кэти,— сказал Морган.— Кэти, что за ужас…
— Ничего. Я ничего, только вчера ты был мне очень нужен.
—
— Мне передали. Ничего.
— Я плакал в такси,— сказал Морган,
Из ванной, сияя, вышла рыжая. Увидев, что он держит трубку, она со слоновьей грацией многозначительно погрозила самой себе, а потом прижала палец к губам.
— Там проходила одна старая негритянка,— сказала Кэти.— Она положила его голову к себе на колени.
— На тротуаре?
— Я знала, ты захочешь все узнать,— сказала Кэти.— Приезжай, поскорей приезжай. Я вчера не могла заснуть. Ты был мне очень нужен.
— Я сейчас,— сказал Морган.— Постарайся успокоиться.
Кети положила трубку так же внезапно, как начала разговор, и Морган уставился на телефон, потрясенный никчемностью этого аппарата и своей собственной. Он воочию увидал, как Хант Андерсон лежит па тротуаре и старая негритянка поддерживает его голову.
Рыжая весело вертелась перед зеркалом.
— Кое-чего у меня, пожалуй, многовато,— сказала она с удовлетворением.— Но зато какая женщина!
— Послушай, крошка, мне звонил старый друг, и я немедленно должен ехать на похороны. Ты бы оделась.
— Эх, какая женщина! — Рыжая наклонилась вперед, чтобы получше разглядеть свои пышные прелести.— С тобой я себя такой роскошной женщиной чувствую!
— Вот и прекрасно.
Морган уже надел рубашку и теперь натягивал носки. Рыжая, пританцовывая, подбежала к комоду, порылась среди своих разбросанных вещей и вернулась к зеркалу, подняв руки к плечам.
— Блеск!
Она полюбовалась ниткой жемчуга на своей обнаженной груди. Морган поддернул носок. Рыжая подошла к кровати вплотную, прижала ладони к его щекам, запрокинула его голову.
— Тебе нравятся мои жемчуга?
Морган вздохнул. И трогательно, и жалко, подумал он, что у нее ничего нет, ровно ничего, кроме ее тела, и она никогда даже не испытывала потребности в чем-либо другом. Рыжая потерлась щекой о его щеку. Ногой, обтянутой носком, Морган уперся ей в живот и осторожно отстранил ее от себя.
— Рыжулька, ты вне конкуренции. Но мне пора.
— Ты влюблен в ту, которая тебе звонила?
— Ни в кого я не влюблен.
Он не ждал от нее такой чуткости и понял, что так просто все не кончится.
— Значит,я что-то не так сделала?
Морган взялся за второй носок. У него не хватало духу глядеть, как у нее дрожат губы.
— Ты все сделала как надо, но хорошенького понемножку, а уж старому хрычу вроде меня и подавно хватит. Даже если б мне не нужно было уходить.— Он подмигнул ей, боясь, что она вот-вот расплачется.— Да и тебе не мешает приберечь что-нибудь для летчиков.
Она мужественно засмеялась, вернулась к зеркалу, черпая в нем поддержку, и наконец начала одеваться.
— Я одеваюсь сверху вниз,— доверительно объяснила она, всовывая пышную грудь в эластичные чашечки бюстгалтера.
Морган натягивал брюки и молчал, не давая втянуть себя в обмен двусмысленными шуточками. Он торопился уйти, потому что его ждала Кэти, но, кроме того, утренние лучи солнца, как всегда, коснулись модуляторов его самоуважения и запустили их на полную мощность. Ему
Морган застегнул последнюю пуговицу строгого легкого костюма, который взял с собой специально для похорон. Рыжая, по-прежнему одеваясь сверху вниз, все еще не добралась до нижней половины. Он подошел к ней, шлепнул по заду, поцеловал влажную шею.
— Рад был с тобой познакомиться, Рыжуля.
Она обернулась и стиснула его плечи. Он вытерпел долгий мокрый поцелуй, не отодвинулся под натиском ее груди и живота.
— Увидимся вечером в самолете?
Об этом Морган не подумал. Он похолодел от ужаса.
— Я еще не знаю, полечу я сегодня или нет.
Он чмокнул ее в щеку, высвободился из ее рук и взял чемоданчик. Отворяя дверь, он увидел, что рыжая села на смятую постель — молодая, обездоленная, совсем одна. Но он сразу повеселел. Слава богу, вырвался, подумал он с подленькой радостью. Все позади. Ему по-прежнему везет, а девочка ничего, есть за что подержаться.
Из лифта вышла унылая чета туристов — муж и жена в нелепых шортах. Морган последовал за ними в вестибюль, весь застекленный и выложенный разноцветной плиткой, как раз когда Данн отошел от конторки дежурного. Данн был подтянут, энергичен, бодр, словно провел ночь в собственной постели, а не в самолете. Впрочем, Данн всегда казался целенаправленным и необходимым, как токарный станок в заводском цехе. И тем, кто с ним сталкивался, внушали робость не только зеленые стекла очков, скрывающие глаза, но и ощущение, что он готов к действию в любую минуту, при любых обстоятельствах. Окажись Данн в шлюпке после кораблекрущения, все невольно подчинились бы ему, и не только с надеждой, но и со страхом— он явно был из тех людей, которые не колеблясь выкинут за борт слабых и немощных, если нужно будет избавиться от лишнего балласта. Морган ни разу не видал, чтоб Данна кто-либо застиг врасплох — вот и теперь он не выразил ни малейшего удивления, хотя их встреча была неожиданной.
— Я иду завтракать, — сказал Данн. — Пойдемте?
Они пошли рядом, и звуки их шагов гулко отдавались в коридоре.
— Как летелось?
— Отвратительно. А потом пришлось взять машину и,ехать еще два часа.
Морган хотел было спросить, спал ли Данн в самолете, но передумал. Конечно, спал, ведь Данн умел спать где и когда угодно. Они приблизились к двери кафе, и немилосердно затянутая в корсет унылая дама пригласила их войти, взмахнув большим меню, точно веером.
— Не мог я не поехать,— сказал Данн, садясь в уголке.— Мне известно, что думают люди, а мне он нравился. А как Кэти?