На арене со львами
Шрифт:
— Для всех получилось выгодно, — сказал Тобин. — Я туда каждое лето возил рабочих на тех же условиях. Ну и, конечно, расценки поднялись.
Морган дернул ногой, и все в зале услышали, как его подошва шаркнула по полу. От прожекторов становилось жарко и душно. Адам Локлир подвинулся, чтобы лучше видеть свидетеля, и это легкое движение привлекло к нему все взгляды.
— Мистер Тобин,— Андерсон полистал бумаги,— вы сказали, что хозяин Дероньена присутствовал при заключении с ним той сделки восемь лет назад?
— Рядом стоял. Дероньен ему говорит: «Мы так не только деньги сбережем, Тобин позаботится,
— А что ответил хозяин Дероньена?
— Да вроде ничего не ответил.
— Теперь, через восемь лет, мистер Тобин, вы могли бы узнать в лицо хозяина Дероньена?
— Я редко кого забываю.
— Он сейчас здесь? Хозяин Дероньена?
Тобин повернулся и указал прямо на Хинмена:
— Вон он. Вон тот малый.
Хинмен встал, и в самом дальнем конце зала было слышно, как скрипнул его стул. Словно по сигналу, Огден и остальные серые костюмы разом вскочили, хватая свои папки и пальто. Все глаза впились в них. Никто из публики не шелохнулся, только жадные камеры поворачивались туда и сюда.
— Господин председатель,— Хинмен смотрел прямо на Андерсона, и его голос оставался по-прежнему твердым и холодным как лед,— это нагромождение лжи и обмана, и больше я не желаю иметь к нему никакого касательства. Имею честь.
Он пошел к дверям, и серые костюмы двинулись следом за ним, но тут тишину, как удар хлыста, рассек голос Андерсона:
— Губернатор, хотите ли вы что-либо ответить опознавшему вас свидетелю?
Хинмен остановился, повернулся на каблуках, свирепо посмотрел на Андерсона, потом перевел взгляд на Лонни Тобина, который все еще сидел, полуоборотясь к залу.
— Можете выбирать! — четко и раздельно сказал Хинмен. Потом словно поперхнулся и бросил злобно: — Между моим словом… и воспоминаниями восьмилетней давности этого… этого цветного.
Морган взглянул на Виктора. Тот опешил от изумления и брезгливо сморщился — Хинмен лишился поддержки Виктора. После этих коротких слов Хинмен потевял все. Морган смотрел, как Хинмен твердой походкой идет к двери. Огден и серые костюмы послушно шли за ним. Их каблуки стучали воинственно, вызывающе.
— Занесите в протокол,— голос Андерсона был усталым, угасшим, почти обиженным,— что свидетель Лопни Тобин в ответ на вопрос председателя указал на губернатора Хинмена.
Морган перехватил взгляд Адама Локлира и вопросительно поднял брови. Адам устало ползал плечами, и Морган не понял, что это может означать.
Кто-то распахнул широкие двери. Засверкали вспышки фоторепортеров. Хинмен неторопливо, с достоинством вышел из зала, ни разу не оглянувшись. И сразу же тишины в зале как не бывало. Повсюду зазвучали взволнованные голоса. Серые костюмы один за другим выходили вслед за Хинменом, и шум рос, становился оглушительным.
Андерсон застучал молотком, и фоторепортеры повернулись к нему. Адам Локлир исчез. Публика повалила из зала, и у дверей скопилась целая толпа. Супруга бывшего президента величественно выплыла наружу под сенью своей шляпы. Спектакль подошел к концу.
Вскоре Андерсон добился относительной тишины и завершил заседание.
— Мистер Тобин, скажите, комиссия каким-либо образом влияла ла ваши показания?
— Как это?
— Ну, заплатили мы вам, или обещали, что вас не станут подвергать
Внезапно Морган нашел объяснение, почему Андерсон вдруг стал теперь таким вялым, почти безучастным. Это была не просто эмоциональная усталость — возможно, он спрашивал себя, стоила ли игра свеч и соответствует ли все это его высокому представлению о себе, тому идеальному представлению, которое так много для него значило.
— Ничего мне не обещали. Лопни Тобипу никто ничего не дает, если он сам не урвет куска.
— Так почему же вы нам все это рассказали? Ведь вы же обличили себя в нарушении закона.
— Угу,— буркнул Тобин.— Тот малый,— он указал на место, где несколько минут назад стоял Адам Локлир,— он говорит: будешь молчать, они все на тебя свалят. И уж лучше мне сказать, как по правде было, не то они беспременно все на меня свалят. Вот и свалили.
— Ах, так.— Андерсон задумался, потом спросил, словно уточняя мысль: — Вы когда-нибудь набирали рабочих для «Агро-Упаковщиков» через бюро по найму рабочей силы?
— Случалось.
— Ну, а было ли вам известно, что это строго запрещено законом? Я обязан поставить вас в известность, что человеку, взимающему плату с нанимателя или нанимаемого, запрещается пользоваться услугами бюро, которое финансируется из федерального бюджета.
Тобин удрученно помотал головои:
— Много их понаписано, законов-то.
Морган встал и начал пробираться через людской поток, который неторопливо тек к дверям.
Сильная рука сжала его локоть и секунду удерживала против течения. Адам произнес у него над ухом;
— Теперь мы знаем, кто не будет новым президентом. Но кто им будет?
— Тобин лгал?
— Почем я знаю? Все врут, все себя выгораживают. Чем Тобин лучше?
Морган пошел дальше по проходу и сел рядом с Кэти, как в тот день, много месяцев назад, на первом заседании комиссии.
— Ну вот. Хант его прикончил. Во всяком случае, Хинмену после его заключительных слов уже не подняться.
Кэти сняла темные очки, а другой рукой крепко сжала руку Моргана. Пальцы у нее были сухие и горячие.
— И что же теперь, Рич? — прошептала она.— Что будет дальше?
Но Морган знал, что отвечать незачем. Знал, что сияющие от счастья синие глаза не замечают его за дымкой дерзких видений. Он смотрел вслед Адаму Локлиру, который уже выходил из зала.
РАССКАЗЧИК IV
Несколько автомобилей уже стояли на подъездной аллее перед домом Андерсона — в этом году его покрасили заново, отметил про себя Морган, и, романтически одинокий на вершине холма, он сверкал свежей краской среди осененных деревьями зеленых лужаек. Моргану он был по-прежнему неприятен, неприятно было все, что он знаменовал, но для Ханта Андерсона едва ли нашлось бы жилище более подходящее: это Морган вынужден был признать. Дом из легенды, величавый памятник мечте, схожей с той, что завладела Андерсоном, повела его вперед и, наконец, повергла во прах, не столько сломленного, сколько безнадежно обманутого, и как чарующее видение господского дома на зеленом холме старого Юга не выдержало испытание историей, так и мечта Андерсона, соприкоснувшись с человеческой жизнью, рассеялась, как мираж.