На берегах Дуная
Шрифт:
Тоня осматривалась вокруг. Похудевшее лицо ее разрумянилось. Она смотрела на всех любящими глазами и от счастья ничего не могла сказать. Старый мадьяр все время ходил по пятам за девушкой. Он вместе с разведчиками забрасывал снегом колесный след, таскал бурелом, заметал ветлой снеговые бугры. Морщинистое, горбоносое лицо его, и темные с золотистыми точечками глаза, и неторопливые движения кургузенькой фигуры в сером изорванном пиджаке дышали искренностью и теплотой.
Степа Гулевой с надеждой посматривал на Золтана, несколько раз пытался подойти к нему и заговорить, но,
Бахарев с первого взгляда понял замыслы Гулевого и задумался. В самом деле, можно было использовать Золтана проводником для захвата радиостанции. Но как это осуществить? Где ближайшие гарнизоны противника? Бахарев, по существу, не знал, что было вокруг этой лесистой горы, где укрывалась разведывательная группа. Можно было осмотреть окружающее с вершины горы, но сумрак зимнего ненастного дня запеленал окрестности. Наблюдать можно не далее двухсот метров, оставалось только одно — отдельными дозорами прощупать прилегающую местность. Особенно интересовал Бахарева населенный пункт Хаймашкер. Вблизи него находился старый венгерский воинский лагерь. Там могли располагаться резервные части или тылы противника. В этом же районе был прекрасно оборудованный артиллерийский полигон. Не может быть, чтобы гитлеровцы не использовали этот лагерь и полигон.
Замаскировав следы, группа вышла к вершине горы. Здесь в самом деле оказался уютный охотничий дом, скрытый сучьями могучих дубов. Срубленный из толстых бревен, он, видимо, служил пристанищем высокопоставленным охотникам. Здесь были три вместительные комнаты, створчатые застекленные окна, камин и две печи-голландки, мягкие кресла, два дивана и четыре изящных стола.
Разведчики быстро приспособили дом под свое временное жилье. В камине с треском полыхал сушняк. Языки пламени лизали солдатские котелки. Удалось, наконец, приготовить горячую пищу и вскипятить чай.
Бахарев позвал Косенко, Гулевого и Никитина. Он поставил им задачу разведать, кто сейчас находится в неподалеку расположенном старом венгерском лагере, на артиллерийском полигоне и в селе Хаймашкер, и попутно, если удастся, постараться захватить какую-нибудь рацию.
— Только предупреждаю, товарищи, — закончил Бахарев, — никаких безрассудств. Главное — внимательность, осторожность и быстрота. Я хочу послать Золтана с вами. Человек он, кажется, надежный, но вы не слишком ему доверяйте. Старший — Косенко, вы отвечаете за всех.
— Слушаюсь, товарищ гвардии капитан, — молодцевато ответил сержант.
— Позовите Золтана, — приказал Бахарев.
Старик вошел бодрой походкой и по привычке вышколенного солдата вытянулся перед капитаном.
— Товарищ Золтан, вы знаете село Хаймашкер? — спросил Бахарев.
Мадьяр едва приметно сощурил глаза и без раздумья ответил:
— Да, то есть так точно, знаю.
— Что в этом селе?
— Крестьяне, обычные крестьяне, а рядом лагерь военный, стрельбище, как это, ну… вот артиллерия
— Полигон, — подсказал Бахарев.
— Так точно. Я сам службу в этом лагере проходил. Давно только, в двенадцатом году. Там перестроили все. Прошлый год ездил я. Только солдаты там, не пустили, ничего не видел, и стреляют все время из пушек, и танки тоже.
— У вас есть знакомые в Хаймашкере?
— Да, есть, как это… были, служил когда, — улыбнулся старик, видимо вспоминая дни молодости. — Паненка, девушка, значит, была. Была. Теперь-то умерла, может…
— Вы можете провести нас в Хаймашкер? — неотрывно наблюдая за мадьяром, спросил Бахарев.
— Так точно! — заученно выкрикнул Золтан и тихо добавил: — Проведу. Только ночью, как это, ну, спокойнее, значит.
— Нет. Придется днем, — сказал Бахарев и подошел вплотную к старику. — С вами пойдут сержант, ефрейтор и солдат. Старший — сержант. Ему подчиняться. Оружия свободного у нас нет. Придется пока так, без оружия.
— Нет, нет, господин капитан, — испуганно заговорил Золтан, — зачем оружие? Так, так Золтан, так пойдет.
Бахарев приказал Косенко накормить всех и через сорок минут выступить. Теперь нужно было заниматься опросом пленных.
Капитан и переводчик уединились в дальней комнате. Солдат и унтер-офицер ничего толком не знали. Они рассказывали, что мотополк танковой дивизии «SS» «Мертвая голова» снят с фронта и перебрасывается в Комарно для погрузки в железнодорожные эшелоны, перечисляли своих начальников и сослуживцев, повторяли давно известные пересуды о новом тайном оружии, которое готовит фюрер, и о скорой победе на всех фронтах, о наступлении на Будапешт.
Вся надежда была только на майора. Он безусловно знал много больше.
В комнату ввели пленного немецкого офицера. Он шагал неуверенно и спотыкался, словно раненный в обе ноги.
Бахарев всматривался в его худое изжелта-синее лицо с маленькими перепуганными глазками и пытался составить ясное представление об этом человеке.
Аристархов, как и обычно, спросил звание, фамилию, имя, откуда родом, где служил. Бахареву никогда не приходилось разговаривать с фашистскими офицерами, а из многочисленных рассказов он знал, что гитлеровские офицеры ведут себя заносчиво, не отвечают на вопросы и сами пытаются допрашивать своих победителей. Этого же ожидал сейчас Бахарев и от майора по фамилии Штумпф, но майор отвечал на все вопросы охотно и даже, как показалось Бахареву, несколько болтливо.
В армию призван он в тридцать четвертом году, учился в военном училище, командовал пехотным взводом и ротой, воевал во Франции и Югославии, трижды ранен, награжден двумя крестами, по болезни был переведен на тыловую работу, сейчас служит в штабе 4-го танкового корпуса «SS» и ведает вопросами эксплуатации автомобильного транспорта. Его лично знает генерал-лейтенант Гилле, и он прекрасно знает Гилле.
Пристрастие Аристархова к выяснению самых мельчайших подробностей не нравилось Бахареву. Ему надоело слушать, как переводчик и майор без конца говорили то о марках автомобилей, то о привычках генерала Гилле, то о родственниках пленного.