На берегах Дуная
Шрифт:
Одно за другим непрерывно поступали донесения из штаба левофлангового корпуса. На двенадцатикилометровом фронте балатонского побережья шло усиленное передвижение войск. Вражеский передний край упорно молчал. Наша артиллерия и минометы дважды открывали огонь по местам вероятного сосредоточения фашистских войск. Противник попрежнему не отвечал. Полки и батальоны первого эшелона выслали вперед разведывательные группы. Нейтральная зона заполыхала в свете ракет. Пулеметный и автоматный огонь обрушился на разведчиков. Ни одному из них не удалось подойти к гитлеровским позициям.
Напряжение на
Алтаев приказал подготовить свои резервы для переброски на левый фланг армии и привести в готовность резервы всех корпусов.
Дубравенко звонил командирам корпусов, начальникам отделов штаба, командующим родов войск армии. Его кабинет превратился в центр кипучей работы, где все решения командующего превращались в лаконичные приказы и уходили к войскам, к штабам, к командирам корпусов, дивизий и бригад.
В половине третьего противник начал артиллерийскую подготовку. Артиллерия и минометы обрушились на наши боевые порядки на левом фланге армии.
Через полчаса пехота и танки перешли в атаку. На карте Дубравенко засинели значки наступающего противника. От голубого простора озера Балатон они тянулись на север по холмам и высотам и кончались на изгибе, где наша оборона уходила к равнине западнее города Секешфехервар. Синие стрелки угрожающе нацелились на наши войска. Силы наступающего противника было определить еще очень трудно. Первые его атаки в ночной темноте были отбиты. Наш передний край стойко удерживался. Алтаев опять снимал войска с других неатакованных участков и стягивал их к левому флангу. По его просьбе в воздух поднялись ночные бомбардировщики.
Дубравенко выслушивал доклады оперативников и разведчиков, договаривался с артиллеристами и танкистами, торопил с постановкой противотанковых мин и подвозом боеприпасов, проверял выход частей резерва командующего. Крупная, подстриженная ежиком голова его то склонялась над картой, то поворачивалась к собеседнику, то на секунду опускалась в глубоком раздумье. Серые глаза были спокойны и сосредоточенны. Казалось, нет для них ни суматошной работы, ни грозной опасности на левом фланге армии, ни томительного ожидания дальнейшего развертывания событий.
К рассвету противник ввел в бой главные силы. На двенадцатикилометровом фронте, по донесениям войск, Дубравенко насчитал пятьсот шестьдесят танков противника и не меньше тридцати пяти — сорока батальонов пехоты. Соотношение сил складывалось слишком неблагоприятно для наших войск. На каждую нашу пушку на переднем крае приходилось восемнадцать-двадцать танков противника, на каждого нашего пехотинца десять-пятнадцать вражеских пехотинцев, поддерживаемых сосредоточенным огнем артиллерии. Гитлеровцам удалось собрать превосходящие силы и ударить на узком участке фронта.
Дубравенко каждым нервом ощущал ритм боя. Только крупные резервы могли спасти положение. То, что мог бросить в бой командующий из своего резерва и с участков корпусов, было подобно попытке остановить бушующий водяной поток,
С каждым донесением из войск становилось ясно, что положение на фронте все более и более усложняется. На двух участках — на перекрестке железных дорог и у зеленой подковы рощи — танки противника смяли передний край и километра на полтора вклинились в нашу оборону. На эти участки обрушились «Илы» двух штурмовых авиационных дивизий. Наступление противника замедлилось. К этим же участкам устремились два артиллерийских полка из резерва Алтаева. Они находились в десяти-двенадцати километрах от фашистских танков.
По всем радиосетям и телеграфным линиям пронесся сигнал воздушной тревоги. Дубравенко вызвал подполковника Орлова.
— Поднялись, поднялись наши истребители, товарищ генерал, — доложил Орлов, — минуты через три будут над полем боя, аэродромы рядом.
Дубравенко глянул на карту. Прямоугольники аэродромов и посадочных площадок краснели совсем недалеко от боевых порядков наземных войск. Как хорошо, что во-время переместили авиацию.
Начальник разведки доложил первые обобщенные данные о противнике. В наступление перешли опять танковые дивизии «SS» «Мертвая голова» и «Викинг». С ними вместе наступали еще две танковые дивизии и много частей из резерва гитлеровского командования.
Так вот где оказались дивизии, которые противник снял с правого фланга гвардейской армии! Пленные показывали, что эти дивизии заново укомплектованы маршевыми частями и доведены до штатной численности.
Порвалась связь со штабом корпуса. Дубравенко приказал начальнику связи немедленно восстановить связь, а оперативникам — перейти на работу по радио. Командующий бросал в бой новые части с соседних участков фронта. Нужно передать им приказы, организовать движение, проверить своевременность выступления и прибытия в район боев.
Дубравенко чувствовал, что напряжение боя достигло наивысшего предела. Сейчас, в эти минуты, будет перелом. Если противник сомнет части первого эшелона, то в глубине останутся только резервы командующего. Они не смогут остановить вражеские танки и пехоту. Слишком неравны силы. Нужно предпринимать что-то для организации нового рубежа обороны в глубине. Как организовать оборону? На каком рубеже? Только неширокий канал Шарвиз хоть на какое-то время может задержать противника. Придется рвать с таким трудом построенные мосты.
Дубравенко доложил Алтаеву последние данные обстановки и предложил немедленно приступить к созданию нового рубежа обороны по берегу канала Шарвиз. Алтаев согласился и приказал выдвинуть на этот рубеж стрелковые, механизированные и артиллерийские части.
Теперь все внимание начальника штаба армии было сосредоточено на организации нового рубежа обороны. Он приказал всем частям немедленно выступить, а их командирам прибыть в штаб армии.
Был уже час дня. Десять часов продолжалось наступление противника, а малочисленные гарнизоны переднего края обороны продолжали держаться. Роты и батальоны, полуокруженные и отрезанные от тылов, вели смертный бой. Чудом было то, что они держались и противостояли противнику.