На берегах Дуная
Шрифт:
Он указал, где расположить пушки, договорился с танкистами, поставил задачу взводам и теперь лежал, то и дело в разные концы направляя связных. Стрелки короткими перебежками отходили назад. Пулеметчики с одного места перемещались на другое. Повсюду сверкали саперные лопаты, черными брызгами взлетала земля. Старшина и ротный писарь ефрейтор Сверчков с двумя солдатами разносили по взводам ящики с патронами и гранатами. Танки ушли за высоту, и там смолк рев их моторов. Теперь кругом было почти тихо.
Васильков достал из сумки заранее
Васильков подал листовку Бахареву. Тот прочитал, на секунду задумался и, вернув листовку, сказал:
— Допишите. Место есть. «Сегодня отделение гвардии сержанта Косенко уничтожило вражеский пулемет и взяло в плен девять гитлеровцев. Пулеметчик Гавриков в единоборстве с двумя фашистскими пулеметами вышел победителем. Гвардии рядовой Турдыбаев уничтожил четырех гитлеровцев, двух взял в плен и захватил пулемет. Равняйтесь по лучшим людям нашей роты!»
Васильков быстро дописал, хотел было встать и бежать во взводы, но Бахарев остановил его:
— Передайте по цепи.
— Воздух! — закричал кто-то, и этот крик, повторённый сотней голосов, прошелся вдоль всего фронта.
В слепящих лучах солнца показались первые самолеты. Ведущий бомбардировщик резко накренился и почти отвесно пошел вниз. Со всех сторон солдаты стреляли по самолетам. От страшного рева ломило в ушах.
— Готов! — одновременно закричало несколько голосов.
Первый самолет не успел выйти из пике и врезался в землю. Учащенно стучали зенитные пушки, высоко в небе десятками вспыхивали серые бутоны. Строй самолетов рассыпался.
— Первое действие сорвано, — проговорил Бахарев, — будем ждать второго.
Еще не успели скрыться самолеты, как вражеская артиллерия открыла шквальный огонь.
— Вот, наконец, и наши заговорили, — прислушиваясь, сказал Бахарев.
Среди взрывов вражеских снарядов, высоко над землей послышались плескание и шорох тяжелых снарядов. Снаряды летели целыми пачками, почти без перерывов.
Вдруг над позициями стихло. Казалось, какая-то властная сила разом задавила все звуки.
— Приготовиться к отражению атаки! — приподнимаясь, закричал Бахарев.
«Приготовиться… атаки… Приготовиться к отражению…» — десятками голосов повторялось на позиции.
Там, где стояли ряды придорожных деревьев, теперь все заполнило сплошное движение
Воздух опять застонал от гула артиллерии. Сотни разрывов кромсали равнину, где все сильнее и сильнее развертывалось движение противника. Дымными кострами полыхало несколько танков и автомашин. Передние танки были совсем близко. Они, все убыстряя свой бег, обогнали пехоту и неудержимо приближались.
Васильков оперся о бруствер и короткими очередями бил из автомата. Анашкин прижался щекой к прикладу и беспрерывно стрелял. Из соседнего окопа виднелась голова капитана Бахарева. В середине, возле большого куста, кто-то до пояса вылез из окопа и, видимо, что-то кричал. По тоненькой фигуре Васильков узнал лейтенанта Махова. Около него поднялся приземистый солдат и, пригибаясь почти до земли, метнулся к черному бугру, за которым стояла пушка. Возле нее суетились артиллеристы. Пушка беспрерывно вздрагивала, выбрасывая длинные языки пламени. Приземистый солдат подскочил к ней, и только тут Васильков рассмотрел, что возле пушки было всего три человека. Подбежавший солдат присоединился к ним, и пушка стала стрелять еще чаще.
Танки противника почти вплотную подошли к высоте, но вдруг откуда-то со стороны озера Веленце с воем выскочили четыре самолета. Они неслись почти над самой землей, пересекая поле, где горели немецкие танки. За первой четверкой показалась вторая, третья… На земле все замерло. Прекратила огонь и наша и немецкая артиллерия. А над полем появлялись все новые и новые четверки штурмовиков.
Все пространство между городом и нашими позициями покрылось стелющейся пеленой дыма и пыли. Сквозь зыбкую синеву в разных местах пробивалось пламя пожарищ.
— Приготовиться к атаке! — от солдата к солдату разнеслось по цепи.
— Приготовиться к атаке! — вместе со всеми кричал Васильков. Вскочив на бруствер, он осмотрелся по сторонам. Из-за высоты выползали родные тридцатьчетверки. Они почти ровной линией протянулись и вправо и влево. За танками выходили длинноствольные самоходки. Из окопов выскакивали стрелки и на ходу выстраивались в цепь. И справа и слева — насколько можно было видеть — устремились вперед, к Секешфехервару, десятки танков и тысячи людей.
Бахарев по садам пробирался к своей роте. В захваченных домах пригорода располагались на ночлег артиллеристы, танкисты, саперы, обозники. Наспех замаскированные пушки и танки стояли на огневых позициях, нацеленные на север.
— Налево, — проговорил Анашкин, удивительно быстро запоминавший дорогу, — вот тут канавка и за бугорком наши.
Бахарев свернул влево. В полумраке показались смутные очертания того, что командир батальона называл «главным злом не только для батальона, но и для всей армии».