На берегах любви
Шрифт:
Мари с тоской смотрела на казавшиеся ей теперь убогими и безликими домишки Мобила и думала о тех, кто там живет. Чувствуют ли они, что пришли покорять дикие земли? Волнует ли их это или они просто надеются урвать здесь свой кусок от пирога фортуны?
Наконец экипаж остановился. Джейсон открыл дверцу, и когда порыв пронизывающего северного ветра поднял столб пыли, Мари, вздрогнув, плотнее закуталась в плащ. Джон Ло заплетающимся языком пообещал заехать утром, и коляска укатила.
Гостиница «Воробей» стояла почти на самом берегу, примерно в ста ярдах от
– Подожди меня здесь. – Это были первые слова, которые произнес Джейсон с тех пор, как они покинули особняк Бьенвилля. – Я велел Рамаду приготовить нам комнату.
– Куда ты?
– Я скоро вернусь.
– Может быть, мне тоже пойти с тобой?
– Нет! – Он схватил ее за руку, удержал на месте. – Есть люди, которые будут разговаривать только со мной, и им не нужны свидетели. К тому же меня беспокоит поведение Ло и Бьенвилля. Не могу пока сказать, чем именно, но я должен это выяснить, пока не поздно.
– Очень удобный повод.
– Что это значит? Повод для чего?
– Анжелика. – Лицо Мари перекосилось от гнева. – У тебя свидание с ней, ведь так?
– Ты просто глупышка.
– Ну что же, иди. Постель, должно быть, уже согрета – она расскажет тебе, что замышляет ее отец.
Джейсон хотел что-то возразить, но в конце концов лишь раздраженно пожал плечами, круто повернулся и вышел.
Мари некоторое время неподвижно смотрела ему вслед сквозь слезы, потом нагнулась, подняла раковину от устрицы, изо всех сил швырнула…
И неожиданно попала в появившегося в этот момент в дверном проеме Рамада.
– Как странно ведут себя некоторые бесстрашные капитаны пиратских кораблей, – с явно преувеличенной любезностью произнес турок.
– Иди к черту! – Она решительно прошла мимо него и, войдя в гостиницу, поморщилась от запаха прокисшего пива, рома и свечного жира.
Никто из хозяев не вышел ей навстречу, поэтому Мари сама поднялась по лестнице на ярко освещенную балюстраду над залом. Пять темных пятен по стенам – двери; одна из них – в ее комнату. Интересно, какая? Она попробовала ближайшую. Заперто изнутри. Свободной оказалась лишь комната в самом конце коридора. В ней стояли два сломанных стула, грубый стол со свечой и громоздкая кровать. В камине горел огонь, и это несколько утешило Мари.
Услышав шорох, она резко обернулась: в комнату, закутанная в простыню, вошла Хоуп.
– Я разожгла огонь на случай, если ты вернешься, на столе немного горячего рома, Форликар расстарался. Мы с ним устроились на другой стороне коридора.
Мари устало опустилась на кровать.
– Спасибо, Хоуп. А теперь оставь меня.
Какое-то мгновение Хоуп колебалась, но потом, видимо, поняв, что больше ничем не сможет помочь, вздохнула, обняла Мари за плечи и выскользнула из комнаты.
– Бродяги! Грабители! Дикари! Проститутки!
– Господи, Луиза! Их же было всего двое.
– Исчадия порока! Представляю, какие сплетни будет распространять обо мне Лайэн. Как ты мог!
Бьенвилль нахмурился и, повертев в руках ночной
К черту этого английского капитана! Своим высокомерием он уже вывел его из терпения. Пусть пыжится, сколько ему вздумается, – ни один француз, обладающий чувством собственного достоинства, не станет подчиняться такому выскочке.
Снаружи тихонько постучали, и Бьенвилль направился к двери.
– Это Мармон. Спи, я сейчас вернусь, – бросил он уже забравшейся под одеяло Луизе.
Мармон встретил его в холле.
– Месье Ло, как вы просили, милорд. Я проводил его в кабинет.
– А моя дочь?
– В своей комнате, сэр. Господа лейтенанты пытались пересидеть друг друга, потом предлагали ей прогуляться, но я сказал, что погода не благоприятна для прогулок и что вы будете волноваться, поэтому лучше ей остаться дома.
Бьенвилль одобрительно кивнул:
– Вы поступили правильно, Мармон, – я не очень-то уверен в серьезности их намерений.
Джон Ло сидел в большом кожаном кресле, со стаканом горячего рома в руке и, казалось, был погружен в глубокое раздумье. Он намеренно не встал при появлении губернатора, однако Бьенвилль понимал, что вынужден терпеть выходки этого невежды, чья напористость легко открывала двери, закрытые для официального представителя короля.
– Я оставил их у гостиницы, – проговорил Ло, не поднимая глаз; язык у него больше не заплетался, голос звучал абсолютно трезво.
Бьенвилль кивнул:
– Полковник Гилберт пока ничего не знает, как вы и просили, хотя я сомневаюсь…
– Гилберт – джентльмен, – перебил его Ло. – Однако деликатности ему не всегда хватает. Хорошо уже то, что он умеет действовать быстро…
– Если мы вообще начнем действовать.
– Значит, вы передумали?
– Я пока еще не принимал никакого решения.
– Вы только что это сделали. Им не причинят вреда. – Ло сдержал улыбку. Как всегда, губернатор качнулся в нужном направлении. – Не понравился мне этот Грегори.
– Вы предвосхищаете мои мысли!
– Уметь предвосхищать – великий дар. Как бы иначе я сумел избежать виселицы?
Кажется, он над ним смеется? Не важно. Главное, он теперь все знает, и, значит, можно спокойно ложиться спать.
– Итак, Мармон вас проводит. Доброй ночи, месье.
– Не расстраивайтесь, друг мой. Я догадался о том, что вы не станете арестовывать Брэнда с очаровательной Рейвен, но причины известны только вам одному, Жан Батист.