На берегах медовой реки
Шрифт:
— Бедняга Рошан… — сдавленно произнесла Ларри, упрямо мотнула головой и продолжила уже окрепшим голосом. — Что ж, значит, дальше все-таки придется идти пешком.
— Ну, зато хоть что-то из жратвы осталось, — заметил Дьюин, по зрелом размышлении решив, что коней, конечно, жалко, но могло бы быть и хуже. — Во всяком случае, не придется твоих зайцев в расход пускать.
— Не пришлось бы в любом случае, — тускло ответила магичка. — Преображенные животные несъедобны. Вне зависимости от того, что по этому поводу думают обитатели местных болот.
Следующие несколько часов пути прошли в полном молчании. Вновь возглавившая отряд Ларри с мрачным упорством продиралась через бурелом, ориентируясь
— А не рановато ли? — озвучила общую мысль Ларри. — Сейчас же часов шесть, не больше.
Монметон порылся в карманах, достал часы–луковицу, отщелкнул крышку и озадаченно подтвердил:
— Четверть седьмого.
— И что это тогда за дьявольщина? — подозрительно поинтересовался Дьюин, для верности ткнув пальцем вверх.
— Вероятно, свидетельство того, что мы приближаемся к цели, — отозвался Хельстайн. — По–моему, нынешний пейзаж вполне подходит под определение места, где не бывает ни дня, ни ночи.
— Полагаешь, нам все-таки удалось добраться до Полых Холмов? — спросила Ларри, и в ее глазах вместо ожидаемого предвкушения зажегся недобрый огонек.
— Не хотелось бы делать выводов раньше времени, — честно ответил академик, — но, если брать в расчет то же самое небо, то приметы совпадают. Конечно, для подтверждения версии стоило бы еще денек–другой подождать… Но, если судить по текущему моменту, то я не вижу на небе ни солнца, ни луны, которая, между прочим, должна была сегодня немногим перевалить за половину диска и взойти без четверти семь пополудни — иными словами, еще до наступления сумерек. Никаких признаков заката или восхода светила, кстати, тоже не наблюдается. И… еще одно «кстати». Ларри, ты, помнится, не так давно предполагала, что подобная аномалия может быть вызвана остатками магического купола, развернутого над поселениями. Каким будет твое мнение теперь?
Магичка помедлила пару мгновений, вслушиваясь в собственные ощущения, а затем бросила злой взгляд на небо, где холодные алмазные искорки, словно издеваясь, образовывали чуждые взгляду узоры. Этого просто не могло происходить на северных границах Мерлена, и все же это происходило именно здесь. Ларри еще немного помялась, а затем ответила откровенно, как и рассчитывал Хельстайн:
— Купола нет. Здесь вообще не имеется никакой магии, кроме вехи там, впереди. И — предугадывая следующий вопрос — нет, я не знаю, что в таком случае творится с небом.
Хельстайн кивнул так, словно и не ожидал ничего иного.
— И что будем делать дальше? — поинтересовался Монметон, когда молчание начало затягиваться. — Продолжим путь?
— Не знаю, кто как, — отозвалась Ларри, — а лично я полагаю, что на сегодня острых ощущений уже хватит, и гаргуйлю под хвост раннее время. Место для стоянки тут не самое худшее, так почему бы просто не посидеть у костра и не подождать чего-нибудь? Например, восхода какого-нибудь блудного светила.
Несмотря на неприкрытый сарказм магички, предложение было признано здравым, и на ночлег отряд устроился на прогалине, обнесенной барьером еще тщательнее, чем предыдущие стоянки. Впрочем, ночлегом назвать это можно было только с превеликим трудом, поскольку за проведенное на прогалине время небо так
В тот момент путешественники огибали по краю глубокий овраг с крутыми, а местами и вовсе отвесными склонами и, насколько можно было разобрать с расстояния, заболоченным дном. Место выглядело столь непривлекательно, что наводить с ним более близкое знакомство ни у кого желания не возникло… во всяком случае, до тех пор, пока Монметон, очередной шаг которого оказался весьма неудачным, не исчез из вида, нелепо взмахнув руками и негромко вскрикнув. Раздавшийся вслед за этим треск явно свидетельствовал обо всех этапах неблизкого пути академика. О том, что вместе с Монметоном в не менее дальний путь отправилась и его сумка, в которой до сих пор покоились колбы с гремучим студнем, Дьюин и Ларри, очевидно, вспомнили одновременно — настолько согласованным оказалось их внезапное падение наземь. Впрочем, мгновения шли за мгновениями, но никакого взрыва не было, а затем к краю обрыва подошел Хельстайн и, лишь немного повысив голос, осведомился:
— Альберт, как вы там?
Монметон ответил не сразу, однако, когда он заговорил, в голосе его не было ничего, кроме исследовательского азарта.
— Неплохо, — крикнул он. — И, клянусь, мастер Ренеке, вы должны это видеть!
Поскольку ни на какие дополнительные вопросы первооткрыватель отвечать не спешил, спускаться все-таки пришлось. Всем.
— Да что он там нашел-то? — ворчала Ларри, аккуратно съезжая по склону и стараясь при этом поддерживать неустойчивое равновесие.
— Судя по воплю, что-то значимое, — ответил Дьюин, решив, правда, не добавлять, что, судя по тому, каким тоном сама магичка не так давно звала их к поваленной вехе, значимое бывает для каждого своим.
— Надеюсь, что ты прав, — только и сказала Ларри.
Монметон обнаружился на обросших толстой подушкой мха камнях, там, где склон оврага, наконец, обретал пологость. Исцарапанный и по уши изгвазданный в чем-то зеленовато–буром, он, тем не менее, выглядел невероятно довольным.
— Ну? — спросила магичка не предвещавшим ничего доброго тоном.
От скупого вопроса академик буквально расцвел и махнул рукой, указывая вглубь оврага.
— Там, — не менее скупо ответил он.
Одарив собеседника подозрительным взглядом, Ларри все же проследовала по указанному адресу, настороженно осматриваясь по сторонам. Только эта настороженность и позволила ей заметить то, что при любом другом раскладе, скорее всего, укрылось бы от ее глаз. Сквозь буйствующую растительность, которую никоим образом не смущало постоянное отсутствие света, явственно проступали черты каких-то строений.
— Твою мать! — с выражением произнесла Ларри, созерцая зияющую дыру входа в некое сооружение, хозяева и создатели которого, скорее всего, давно уже канули в Лету. В самом факте существования дыры ничего крамольного, конечно, не было, зато скрывающееся за ней помещение за этот факт отыгрывалось по полной. К примеру, чуждостью своей архитектуры, которая лишь по первости казалась простой до банальности. В то же время при любом более–менее пристальном взгляде ее очертания начинали меняться, углы скруглялись, линии больше не казались прямыми, а выпуклости и вогнутости произвольно менялись местами, словно следуя какому-то одному им ведомому порядку, в результате чего морской болезнью грозила обернуться даже самая малая задержка внутри найденного объекта.