На берегу Авачинской бухты
Шрифт:
Мы встретились в кафе, рядом с арбитражным судом, где Рудольф уже занимал должность председателя. Я следила за его успехами, знала, что у него родилась дочка, но в брак он так и не вступил, слышала, что помирился со своими родителями, моей маме часто дарил цветы, только Егорик не смог простить отца. Все мои разговоры, что отношения взрослых не должны влиять на детей, были для него пустыми. Рудольф встретил меня с букетом моих любимых желтых тюльпанов. Мне было приятно, что он помнил о моих пристрастиях и радостно на душе из-за суеты, ведь за окном зима и, чтобы найти тюльпаны в такое время, нужно было сильно постараться. Мы начали разговор, будто вовсе не расставались, он много шутил, говорил комплименты, отметил мое преображение. Мы выпили вина, Рудольф вдруг предложил начать все сначала, стал говорить, что несчастлив со своей девушкой, устает от бесконечного детского шума, мечтает вернуться в нашу общагу, чтобы пить невкусный растворимый кофе из одной кружки. Мое сердце дрогнуло, но наш разговор прервал телефонный звонок. В трубке был слышен писклявый женский голос, который
Вдруг дорогу мне преградил высокий молодой красивый парень. Он широко и красиво улыбался и поздоровался со мной. Приклеив по обыкновению улыбку, я ответила приветствием и постаралась освободиться от внимания мужчины. Он назвал меня по имени-отчеству, спросил, помню ли я его. Внимательно вглядываясь в его зеленые красивые глаза, я вдруг вспомнила, кто передо мной. «Чехов», – засмеялась я. Мужчина смутился: «Какой Чехов?» «Вы Антон Павлович, верно?» «Да!» – радостно ответил мужчина. «Значит, Чехов», – снова засмеялась я. «Но моя фамилия Пирогов». «Две знаменитости в одном лице», – подытожила я и объяснила, что так запоминаю клиентов банка по сочетанию имени и отчества, потом напомнила о фирме, которую «Чехов» возглавлял, количестве банковских счетов, кредитной истории и прочей деловой информации. Антон Павлович смотрел на меня, не отрывая глаз, будто я наизусть читала «Евгения Онегина». Когда мой монолог был завершен, Антон Павлович воскликнул: «Принцесса». Эта так мило звучало из его уст, что я даже смутилась. Богатый предприниматель предложил поужинать, я отказалась, но мужчина не сдавался и уверял, что будет вести себя прилично, в ответ я улыбнулась и сказала: «Зато я себя буду вести неприлично», и, махнув рукой на прощанье, ушла…
Целый год Антон добивался моей любви и еще год, прежде чем в ответ на предложение руки и сердца услышал: «ДА». Любовь этого горячего мужчины, который был моложе меня на десять лет, обжигала, дурманила, сводила с ума. Он прикасался к моей руке, от возбуждения я теряла сознание. Этот союз осудили все, кроме Егорика. Он сам любил, был счастлив с Юлей. Молодым я подарила хорошую квартиру. Рудольф на свадьбе вручил сыну ключи от машины. Сынок всегда поддерживал меня, видя мои горящие глаза, радовался моему счастью. Родители Антона были старше меня на двенадцать лет, они противились нашему союзу, на свадьбу даже не пришли. Убеждали, что Антону нужна молодая женщина, способная родить внуков, но мой Антошка твердил одно – что без меня не может и не хочет жить. Вскоре он и сам заговорил о детях.
В свои сорок три года я обожала нянчиться с принцессой, подаренной мне детьми, но снова становиться матерью была не готова. Малюточку внучечку назвали Настенькой. Она появилась на свет через год после свадьбы Егорика и Юли. Хорошенькая пухленькая голубоглазая куколка была похожа на своего деда Рудольфа. Она всех нас окончательно примирила.
Разговоры о детях продолжались ежедневно. Антон клялся, что будет хорошим отцом, что никогда меня не предаст, будет носить нас всех на руках. Я долго думала, прежде чем принять это рискованное решение, но потом сдалась, предупредив, что если когда-нибудь узнаю об измене, оставлю малыша Антону и уеду жить в другой город. Он радовался моему решению как ребенок, которому купили долгожданную игрушку. Услышав мое предупреждение, махнул рукой и сказал, что в нем не нуждается, поскольку преданней человека мне не найти. Понадобилось несколько месяцев, прежде чем на заветном тесте появились две полосочки.
Беременность протекала очень тяжело. Жуткий токсикоз, постоянная угроза выкидыша, бессонница, отеки, перепады настроения были моими спутниками все девять месяцев. В роды меня не пустили, сделали кесарево сечение. В назначенный день на свет появился наш долгожданный Андрюшка. Несмотря на то, что отец у Егорика был другим, мой младший сынок был невероятно похож на своего брата. Антошка действительно оказался очень заботливым отцом. Сам вставал ночью к малышу. Бегал по магазинам с целью купить все самое лучшее для него. После родов я почувствовала, как сильно постарела за это время. Швы заживали мучительно больно и долго, постоянный недосып изматывал. Рестораны, клубная жизнь, спонтанный сумасшедший секс ушли далеко в прошлое. Но теплые румяные щечки нашего малыша, пахнущие молочком, придавали уверенность, что решение родить ребенка было правильным.
Родители Антона поменяли холодность в своих отношениях ко мне на теплоту, благодарили за внука. Со временем я стала замечать прохладцу со стороны молодого папаши. Он все чаще стал задерживаться на работе, приходить домой подшофе, ездить в командировки. С Андрюшкой он был всегда приветлив, часто играл с ним, но я в его глазах уже не была той недоступной, но такой желанной принцессой, которую он однажды встретил в банке.
Я понимала, что наш союз начинает рушиться. Когда нашему сыну исполнилось три года, Антон пошел вразнос: начались пьянки, гулянки, безудержное веселье. Даже спать мы стали раздельно. Однажды он исчез на несколько дней. Вечером второго дня я оставила Андрюшку у родителей Антона и отправилась к нему в офис. На заднем дворе здания я увидела его машину, облегченно вздохнула, поскольку знала, что иногда он выпивший садится за руль. Вышла из своей машины и подошла поближе. Услышав
Антон все время обижался, что у нас в стране есть официальный праздник, посвященный Дню матери, а вот дня отца так и не придумали. Теперь у него была возможность ею стать. Я собрала вещи, отозвала свое заявление о декрете, попросила срочный перевод, чем спасла свою коллегу, которая не хотел переезжать в другой город, и уехала туда, где должна была забыть всю эту историю.
Антон сначала не поверил, что я уехала, думал, прячусь у мамы, чтобы пережить обиды, но когда его родители сказали, что Андрюшка до сих пор живет у них, изменник заволновался. Теперь у него тоже началась новая жизнь, наполненная детскими горшками, садиком, вредными няньками, готовкой, уборкой и прочей малоинтересной нудной бытовухой. Вскоре у Антона началась паника, он метался от Егорика к маме и все же выпросил у них мой номер телефона. Сначала я хотела заблокировать его номер, но после решила послушать, что он скажет. Забыв про свое предательство, он стал кричать на меня и требовать, чтобы я вернулась, потом стал давить на жалость рассказами про Андрюшку, который без меня отказывался спать, потом сник и начал извиняться за свои поступки. Он уверял, что не собирался спать с этой девушкой, она сама залезла в его брюки. Я посмеялась, пожалела бедного изнасилованного мужчину и ответила, что домой больше не вернусь никогда…
Каждый день начинался с того, что меня уговаривали передумать: мама, Антон, родители Антона, даже Рудольф, только Егорик подбадривал меня и рассказывал, как растет его Настенька и мой Андрюшка. Через полгода уговоры прекратились. Антон стал писать совершенно другие сообщения о том, как устал, как тяжелы бывают хлопоты по дому, как в его жизни, кроме сына и работы, ничего не осталось, как по-прежнему любит меня и мечтает вернуть не для кастрюль, а для нежных объятий по ночам.
Через год я совсем затосковала, ухаживания мужчин моего возраста меня не радовали. На свиданиях они все время говорили о бывших женах, неблагодарных детях, начинающихся болячках. Я вспоминала наши встречи с Антоном, его горячие объятия, красивое тело, страстные поцелуи, ночные прогулки с шампанским, потом смотрела на собеседников и старалась поскорей завершить ужин. Я понимала, что сама толкнула Антона в объятия другой женщины. Мой замотанный уставший вид кого хочешь охладит. Зная темперамент моего возлюбленного, мне нужно было больше уделять ему времени, но свою вторую семью я сделала такой же скучной, что и прежнюю. Находясь в постели с молодым мужчиной, мне нельзя было расслабляться и делать вид, что все в порядке. Когда я поняла, что сама виновата в разрыве, решила изменить себя. Я стала ходить в спортзал, сделала операцию по омоложению груди, поменяла имидж, но стала переживать о том, захочет ли Антон снова жить со мной. Мы, как и прежде, очень нежно говорили о нашем сыне, но других разговоров не вели. Единственным помощником в этом вопросе был Егорик. Мой взрослый сын, не задумываясь, сказал, что меня ждут все, особенно муж, который выглядит как побитая собака. Женщины вокруг него больше не крутились. Видимо, он отпугивал их постоянными разговорами о своем замечательном сыне Андрюшке. Встречаясь с моим старшим сыном, Антон все время твердил, что он сам дурак, который не научился ценить и хранить любовь и женщину, подарившую с риском для жизни такого прекрасного сына, но если бы у него был бы шанс все исправить, непременно воспользовался им. Когда полуторагодовалый контракт закончился, я вернулась домой…
Меня встречали все, даже родители Рудольфа. Мой сладкий Андрюшка вырвал рученьку из руки отца и с криком «мама!» кинулся в мои объятия. За это время он сильно подрос, я целовала его щечки и плакала. Следом прибежала внучка Настенька и Егорик. Когда я со всеми перецеловалась, подошла к Антону. «Привет, мой Чехов», – сказала я. «Привет, моя беглянка», – ответил он и нежно поцеловал меня.
Нам предстояло о многом поговорить, объясниться и простить самих себя за ошибки и расставание, но главное было ясно, что жить друг без друга мы уже не сумеем. На красивую сказку из книг история моей жизни не была похожа, но для чудес в ней было место, потому как любовь и есть самое главное волшебство, которое не всегда и не всем получается сохранить. Без клятв и обещаний мы снова решили сохранить то волшебство, которое было нам подарено Судьбой.
Новогодняя ночь в северной столице
Дом моих родителей отец построил сам. У него были золотые руки, но безумно тяжелый характер. Он работал водителем-дальнобойщиком на маслозаводе в нашей деревне. Обладал невероятной силой – кулаком мог свалить быка. У нас всегда были корова, куры, гуси. Огромный огород был спланирован так, что на нем не было ни одного свободного местечка. На столе всегда были только те продукты, которые были выращены или приготовлены своими руками, для чего приходилось трудиться с раннего утра до глубокого вечера. Гамаки, газоны и клумбы с цветами отец называл пережитками буржуазии, отдых на природе – праздным времяпрепровождением.