Шрифт:
В поликлинике на втором этаже, в углу дивана с кроссвордом на коленях сидел мужчина средних лет. Он не был болен и «не за кем ни занимал». С иронией наблюдал за суетой у дверей кабинетов, и как бабуля в белом халате каждые пять минут выглядывала из «тренажерной» и спрашивала:
– На велосипед есть кто?
Очередь равнодушно молчала. Бабуля гневно жевала губами и хлопала дверью…
Мужчина бодро вскочил с дивана и прошел в туалет. Заперся на крючок в отдельной кабинке, достал из пакета пластиковую бутыль с пивом. Приложился к горлышку и высосал почти половину.
– Лайонель! Ну
Этой фразой он выражал крайнюю степень удовольствия.
Его место на диване заняли. Он спустился вниз, где гардероб и регистратура. В киоске «Оптика» включили музыку. Радиоканал из этих ретро – дорожных с их бесноватыми «утренними шоу».
– Курс доллара на сегодня миллион рублей ха-ха-ха, сорок пять копеек хи-хи-хи!..
Диджеи пердят, паясничают, дудят в какие-то дудки, изображают возню у микрофона, захлебываются счастьем. Слушать это просто невыносимо.
У метро он взял бесплатных газет, и по асфальтовой тропинке пошел домой. Его встретила родная панелька, похожая на вытянутую грязную ладонь. Четырнадцать парадных, проклятое гетто…
Прошло две недели после Нового года. Все эти дни он сидел дома, не выглядывал даже в окно. Сегодня утром почувствовал себя лучше. Приступ тревоги остался за горизонтом в ночных кошмарах…
Мать готовила обед.
– Егор, ты?
– Я. Кто еще…
– Ну, что сказали?
– Да ничего, анкету написал, позвонят. Я завтра еще в одно место съезжу. Ты мне дай на дорогу.
– Давление померяй…
Телевизор на кухне грохнул аплодисментами.
– А теперь мы узнаем, кого Киркоров выгнал из спальни!
Единственная комната в квартире классически поделена шкафом пополам. У него меньше жизненного пространства, зато с окном. Еще есть маленькое бра над головой, тумбочка с телевизором и DVD. В тумбочке диски, очень много дисков, возле окна книжный шкафчик. Книги спят, склеены страницы. Все перечитаны по нескольку раз. Начнется война, думал он, электричество, конечно же, кончится, телевизоры вымрут, будет чем заняться…
Егор не работал, каждое утро говорил матери, что идет по объявлению. Всю осень и начало зимы он гулял в торговом центре, катался в метро от кольца до кольца, иногда сидел в поликлинике в тепле на кожаном диване. Мать давала денег на дорогу.
– Ну что сказали?
– Да ничего, анкету написал…
Они не бедствовали, пенсии матери хватало на двоих. Но это тоже надоедает, да и холодно шлятся, хорошо еще зима такая плюс пять на улице, снега нет.
Набрал номер какого-то завода. Первое же объявление из газеты. Было бы замечательно, подумал он, одна остановка на электричке, не надо никаких денег. Прокашлялся.
– Здравствуйте, насчет вакансии беспокоят.
– Сколько вам лет?
– Пятьдесят…
– Хорошо. Приезжайте завтра по этому адресу, все документы возьмите.
– Спасибо…
Надо же, так просто?
Работа! Некое сообщество людей, коллектив, сборище идиотов. Через пару дней он начнет что-то передвигать, толкать, поднимать. Напарником будет добрый узбек, и все наладится, все будет хорошо. Надо только не забыть вечером побриться…
– Паскуаль! Ну чего? Да нифига…
Новый год встречали вдвоем. Мать купила ему бутылку водки, в одиннадцать вечера
Вывалил пачку дисков на кровать, стал разглядывать, что бы посмотреть. От интернета «сатанинского» он давно отказался. Все равно, лучшее кино уже снято, что-нибудь достойное вряд ли появится. Вставил диск в пасть проигрывателю – любимый фильм «Пьянь» с Мики Рурком. В праздники, спасая себя от «голубых огоньков» и приступов паники, пересмотрел всю коллекцию. Америка восьмидесятых, скрип саксофона, дым из канализационных люков, рекламные вензеля из разноцветного неона. Все живут почему-то в отелях. «Трай стар пикчерз» представляет, давно забытые кинокомпании «Каролко», «Тачстоун». Мужики в клетчатых пиджаках, некрасивые лица у киноактеров, в офисах огромные компьютеры, industries. Еще жив Довлатов, еще лохматят небо башни близнецы…
Мать позвала из кухни. Наконец-то, подумал он.
– Жофрей! Ну чего? Да нифига.
Чувство тревоги наваливалось с наступлением сумерек. Контуженный сытным обедом, он думал, только бы не заснуть. Простодушная мать откроет дверь на любой звонок. И все, конец…
Паника толкнула в спину. Он посмотрел на календарь. Отлично, сегодня такой день, куда можно съездить. Даже нужно, потому что, вероятно случится, это будет в последний раз. Мать спала за шкафом. На столе лежали деньги на завтра «на дорогу»…
…На Удельной ввалилась толпа, обступили со всех сторон. Сумки уперлись в колени. Только бы не ведьма старая, думал он, так не хочется стоять в этой давке. Узбечка повисла беременная, уступить – не уступить? Ладно…
– Присаживайтесь, девушка.
– Пасибо.
Да все нормально.
…Раньше это заведение называлось просто, без затей «Кофе – пирожки». Егор знал это место еще со времен «совдепии вонючей», было время все так называли свою Родину, все без исключения, уже было можно. Здесь тогда не было алкоголя, продавали сосиски в тесте и кофе с молоком в граненых стаканах. Пара «гусениц», стаканчик «кофа» и ты сыт несколько часов. В этой забегаловке во все времена было много студентов, рядом ФИНЭК и педагогический. Сейчас здесь два зала, продают пиво и коктейли, телевизоры висят по углам.
Егор купил две кружки пива. Свободных мест не было.
– Не занято?
Два мужика сидели за большим столом. Один шевельнулся – садись, второй дядька плакал, утирал усы и постоянно повторял:
– Это все «Фотострана» проклятая…
Друг успокаивал, совал ему закуски, кивал на телевизор.
– О, смотри…
– Это все «Фотострана» проклятая…
Егор занял позицию, что бы видеть, кто входит в заведение. О, боги. Он уже здесь. Сидит в соседнем зале еще два парня с ним и девочка. Пьют лимонад из банок, смотрят в телефоны, девочка ест салатик. Спортивные сумки висят на спинках стульев. Они всегда здесь в это время, он не опоздал, не промахнулся.