На берегу незамерзающего Понта
Шрифт:
— Вы знакомы, Станислав Иосифович?
— Лично? Нет, — губы тронула едва заметная улыбка, которую собеседник, несомненно, счел бы доброжелательной. Пригубил бокал с мартини и продолжил: — А бизнес — такая сфера, где приходится, так или иначе, пересекаться. С моим отцом, во всяком случае, у них были однажды общие интересы. А теперь есть спорная территория.
— Вы про тендер на строительство железной дороги? Кстати, поздравляю, потрясающий будет проект.
— Спасибо, — Штофель милостиво кивнул, — Мирошниченко — политик,
— Тонко, Станислав Иосифович, тонко, — рассмеялся Костинский, оглядываясь по сторонам.
Вечеринка была в самом разгаре. Очередная благотворительная сходка в пользу фонда Людмилы Мирошниченко. Не присутствовать здесь Стас не мог по понятным причинам — он был не последним лицом в городе. Он был в числе первых лиц страны из бизнес-кругов. Он им был, стал, черт подери! Так какого хрена до сих пор не перебесится?!
Конечно, Штофель мог бы отправить отца, но предпочел приехать сам. Непреодолимое любопытство привело. Почему-то пришло в голову, что в этот вечер драгоценный наследный принц явит свою физию в ресторане, где все проходило. А с ним может быть и Полина.
Но тех не наблюдалось, зато присутствовал Димон — сопровождал супругу, делал вид, что все происходившее — не его заслуга, а исключительно его алкоголички-жены. О том, что имидж ей пытались поддерживать подобными мероприятиями, знала вся верхушка города. Внешне не подкопаешь. Если не видишь, как она с подноса хватает один бокал за другим. Но об этом не принято говорить. Дурной тон. Людмила Андреевна — удивительная женщина, умница, красавица, так много делает для онкобольных детишек. Сайт ее фонда пестрил фотографиями из больниц и комментариями благодарных родителей и подростков, которым якобы она очень помогла. Благодетельница.
Чего стоил претенциозный проект реабилитационного центра, который сейчас активно проталкивал этот самый фонд, и в честь которого все здесь собрались по дресс-коду — дамы в шляпках с вуалью и длинных перчатках, мужчины в смокингах и широких шелковых галстуках, — Штофель знал не понаслышке. Отец был одним из меценатов. Стас отсчитывал бабло.
А у самого горло драло от тихо закипавшего раздражения, которое постепенно превращалось в ярость.
Выигранный тендер не спасал. Удовлетворения не приносил. Лощеный Мирошниченко лишь пыль отряхнул с пиджака и дальше себе работал в своем мэрском кабинете.
С Гапоновым — буксовало. Работники клиники, где он лежал, явно были куплены за такие хорошие деньги, что перекупались неохотно и крайне медленно. Адвокаты Димона сработали чисто — не придерешься. И имени его назвать по всему не выходило, хотя Самерин продолжал упорно рыть в этом направлении. На безрыбье и рак рыба. Мозаика никак не желала складываться.
А злость все еще искала выхода. Что-нибудь. Ну хоть что-нибудь, чтобы почувствовать себя легче, свободнее.
Но
— А хотите, представлю? — вдруг выдал Костинский. — Бродите параллельно друг другу, а вдруг бы нашлось, что обсудить?
О, да! Им было, что обсудить. Например, его засранца-сына!
Стас повернул голову к Костинскому и пожал плечами.
— Я был бы не против выразить свое почтение. Вечер же удался.
— Ну! Идемте.
Они двинулись через оформленный к Новому году зал, где вальяжно плавали танцующие парочки. Кто-то стрельнул хлопушкой, в ответ раздался женский визг — от неожиданности. Конфетти полетело между людей. Оркестр играл дремучее ретро.
— Дмитрий Иванович, — проговорил Костинский, оказавшись возле Мирошниченко. — Вы, кажется, не знакомы еще?
Городской голова перевел взгляд на представителя налоговой службы, оторвавшись от созерцания супруги, потом на Штофеля. Если и почувствовал удивление, приправленное раздражением, то ни один мускул на лице этого не выдал.
— Лично — нет, Леонид Константинович, — сказал Мирошниченко неспешно, — но в наш век современных технологий, вездесущих СМИ и общественных мероприятий, поставленных на широкую ногу, мало кто может оставаться неизвестным, занимаясь крупными проектами.
Стас кивнул, шпильку оценив. А Костинский рассмеялся.
— Надо исправлять такое упущение. Штофель Станислав Иосифович, генеральный директор «Sh-Corp».
— Очень приятно, — улыбаясь во весь рот, по-американски, протянул руку Стас, ожидая ответного выпада, и наткнулся на ледяной взгляд негласного хозяина вечеринки. Ледяной — в голубых радужках глаз. Будто бы в эту живую подвижную лазурь лед вонзился осколками. И его за горло схватило осознание, что однажды он уже видел подобное. Знать бы, у кого.
— Взаимно, — рукопожатие Мирошниченко было крепким и уверенным. Он знал цену себе, знал цену и Штофелю. Но соперничества между ними не признавал. Возможно, пока. Юные и резвые — нынче темные лошадки.
— Отличное мероприятие провели вы с супругой, Дмитрий Иванович, — с чувством проговорил Штофель. — Мой отец давно с фондом Людмилы Андреевны контактирует. Я вот тоже заинтересовался.
— Благодарю вас. У моей жены большой опыт, я же, со своей стороны, всегда ее поддерживаю во всех начинаниях.
Это было заметно. Особенно в том, что в это самое время Людмила Андреевна летящей походкой направлялась к ним. На лице ее была нарисована радость, слишком сильная для данного случая. Глаза под вуалью блестели, а накрашенные матовой помадой губы были раскрыты в улыбке, обнажавшей зубы. Она и правда все еще была красива, вопреки тому, что и блеск глаз, и улыбка — следствие лишнего бокала вина и никак иначе. Ей уже даже на официальных мероприятиях сносило голову.
— Обо мне говорите? — проворковала она, вцепившись в локоть супруга.