На безымянной высоте

Черняков Юрий Веняаминович

Малахов с трудом поддерживал, обнимая, уже мерт­вого Безухова и показывал на танки, ползущие на запад:

— Гляди, бугор!.. Швабы когти рвут! А, с-сучий по­трох! Вот так вам, козлы позорные!

И резко сделал характерный мужской жест, не требу­ющий объяснения или перевода.

Эпилог

Малахов приехал в Москву рано утром и прямо с Ярославского вокзала позвонил Иноземцеву. К телефо­ну подошел мальчик и сказал, что дедушки и бабушки сейчас нет дома, будут только вечером.

Деваться

было некуда, и Малахов поехал в центр, по­смотрел Красную площадь, походил по магазинам, купил подарки жене и внучке, после этого, когда начало тем­неть, приехал на Дорогомиловскую и подошел к дому, где жил с семьей генерал-полковник в отставке Сергей Ино­земцев со своей семьей. Он снова позвонил из уличного телефона-автомата, из которого только что звонили ка­кие-то молодые люди, одетые в черные куртки. Они вежливо посторонились, пропустив его в кабинку авто­мата, и отошли в сторону. И стали тихо о чем-то перего­вариваться, поглядывая в сторону Малахова. Похоже, их номер был занят.

Он набрал номер домашнего телефона Иноземцева, и тот же мальчик опять ответил со вздохом, что дедушки и бабушки еще нет дома.

— Что вы все время звоните и звоните, — сказал он сердито. — Дедушка не разрешил нам открывать дверь незнакомым людям... А ваша фамилия какая?

— Малахов Николай...

— А, так они нам про вас рассказывали, — послышался в трубке другой голос — девочки постарше. — Что вы вместе воевали и должны сегодня приехать к нам в гости. Вы извините, а то другие дяди нам несколько раз звонили, какие-то нерусские, а себя не называли. Дедушка с бабушкой вообще-то скоро приедут, но вы можете к нам прийти, мы вам откроем. Вы знаете номер нашей квартиры?

— Знаю, — сказал Малахов. — Ладно, я их подожду, раз они скоро, не замерзну.

Он сел на скамейке в сквере, поднял воротник куртки и не сразу заметил, как к нему подошли те же два молодых человека в черном.

Сели рядом.

— Слышь, дедушка, заработать хочешь? — тихо спросил один из них с кавказским акцентом.

Малахов ответил не сразу. В его голове пронеслись и связались все последние события, связанные с Иноземцевым и с тем, что только что сказали дети...

— Смотря сколько, — сказал он. — И за что.

— Сто баксов, — сказал молодой человек. — Поднимешься с нами в лифте на девятый этаж и позвонишь в дверь. Номер квартиры ты знаешь... Скажешь, что ты из милиции. И свободен.

— А вам зачем?

— Значит, надо, дедуля. Если мужской голос ответит — скажи, что ошибся. Хочу свою девушку вызвать поговорить, только не знаю, муж дома или нет.

— А приятель твой зачем?

— Муж, говорю, ревнивый, — засмеялся тот. — Вдруг драться начнет?

— Бывает, — тоже засмеялся Малахов. — Я сам был ходок... Только ты сто баксов сначала покажи, — проявил он заинтересованность. — Вдруг они у тебя фальшивые.

— Вот смотри, все без обмана. — Молодой человек достал из кармана купюру. — Видишь? Ну что, пошли?

— Пошли, — согласился Малахов.

Когда входили в лифт, он постарался поплотнее при­жаться к правому карману куртки любителя чужих жен, определить, что в нем.

Лифт остановился на девятом этаже,

и Николай спер­ва пропустил «черных» вперед, а когда они выходили, уже в дверях лифта одним движением выхватил из кармана женолюба пистолет Стечкина, тут же, одновременно про­ведя подсечку, снял его с предохранителя, в результате чего донжуан кавказского разлива ткнулся носом в бе­тонный пол, выложенный мелкой плиткой.

Второй кавказец быстро обернулся — в его руке тоже был пистолет, на этот раз системы Макарова, но Мала­хов ударил его по руке снизу, и пистолет упал на пол.

— Тс-с, только тихо, — сказал ему Малахов. — Уже поздно, детей разбудим.

И нажал номер звонка ближайшей квартиры, держа обоих молодых людей под прицелом.

— Позвоните в милицию, — сказал он жующему тол­стяку в майке, из-за плеча которого выглядывала не ме­нее дородная супруга. — Скажите, задержаны бандиты. Интересуются детьми ваших соседей... Да не бойтесь, у меня все под контролем.

* * *

...Генерал-полковник в отставке Сергей Иноземцев приехал в отделение милиции через час.

И — опешил от увиденного... Какой-то старик, охая и держась за поясницу, пил лекарство, которым его по­ила девушка в милицейской форме. А на него с изумле­нием, приоткрыв рты, смотрели оперативники, конвои­ры, дознаватель и задержанные с синяками и опухшими скулами на лицах кавказской национальности.

— Николай... Коля, ты?

Малахов кое-как встал ему навстречу.

— Здравия желаю, товарищ майор... м-м-м... товарищ генерал-полковник, — поправился он. — Вот, вернул вам наш старый должок, двух «языков» взял...

И снова схватился за поясницу. 

— Как же ты так смог... Ты сиди, сиди.

— Да вот, сам удивляюсь... Нашло что-то. Ну, как об­ратно на фронт вернулся. Пришлось тряхнуть стари­ной ... Все болезни сразу забылись. А потом так схватило... И сердце, и почки, и колени...

Они обнялись и расцеловались.

— Я послезавтра в Белоруссию отбываю на похоро­ны, — сказал Иноземцев. — С Катей. Знаешь куда?

— Знаю...

— Ты с нами?

— С вами, — сказал Малахов. — Для того и приехал. Вот Оля, жалко, не смогла. Внуков не с кем оставить.

<