На боевом курсе
Шрифт:
Наконец весна 1940 года. Мы летали на СБ, а параллельно уже сдавали экзамены по всем теоретическим предметам. Последним государственным экзаменом была проверка техники пилотирования.
Сдали и это. И вот приказ Наркома обороны об окончании училища и присвоении нам воинских званий - лейтенант.
Прощание, отъезд в строевые части. Как давно это было... И все же с некоторыми сокурсниками я до сих пор поддерживаю связь. Редко, но встречаемся - Тришкин, Дмитриев, Кисилев, Колбеев, Жданов, Назаров, Ершов... К сожалению, многие товарищи по выпуску 1940 года погибли в боях Великой Отечественной войны.
Однако вернемся в начало 1943 года. В Туле еще формировался штаб 3-го штурмового
В корпусе формировались две штурмовые авиадивизии: 307-я, которой командовал полковник Кожемякин, и 308-я - полковник Турыкин. В составе этих дивизий было только два пока, имеющие боевой опыт. Один - мой родной, 211-й, в котором я провоевал весь 1941 год. Многие однополчане выбыли из строя, но в целом полк сохранил боевое ядро. Встретились Ляшко, Петров, Труханов, другие штурмовики. 211-й воевал отлично, и мне приятно, что летом 1943 года за мужество и отвагу личного состава в борьбе с врагом полк был преобразован в 154-й гвардейский штурмовой. Бывая в этом авиаполку, я чувствовал себя как в родной семье.
Полк, которым командовал подполковник Корзиников, также имел хороший боевой опыт, остальные полки, как уже отмечалось, такого опыта не имели. В боевых действиях участвовали только отдельные командиры, поэтому снова учеба в классах, на аэродромах, на полигонах. Учились летать, бомбить, стрелять. Учились строить боевые порядки, маневрировать.
К концу сорок второго Указом Президиума Верховного Совета СССР были установлены офицерские звания с введением погон и знаков различия (звездочек) в зависимости от воинского звания. Мы внимательно все прочитали, обсудили что называется накоротке, и в боевых буднях как-то забыли об этом. А в феврале 1943 года наш командир корпуса генерал Горлаченко возвращался из служебной поездки в Москву, и мы, его помощники, поехали встречать его на аэродром. Помню, Горлаченко вышел из самолета - и вот на его шинели блеснули аккуратно пришитые погоны в голубой окантовке с одной звездочкой. Горлаченко заметил, что мы внимательно разглядываем его погоны, и говорит:
– Товарищи офицеры ( это тоже показалось нам непривычным), всем вам везут из Москвы погоны. Но их мало. Я вручу вам только по одной паре.
В те дни на досуге немало еще было разговоров об офицерских званиях и погонах. И вот торжественное построение в Доме Красной Армии Тульского гарнизона. В строю офицеры управления аваикорпуса. К нам подходят генерал Горлаченко и секретарь Тульского обкома партии В.Г. Жаворонков. Короткая речь - и Горлаченко вручает нам по одной паре погон. Затем состоялся торжественный ужин.
Несмотря на достаточное время, прошедшее со времени объявления Указа наши предварительные обсуждения, нас обуревали разные, порой противоречивые мысли и рассуждения. Конечно мы поняли, что роль командного состава - сейчас уже офицерского - повышается, а равно повышается ответственность за боевые дела. Но были и другие мысли. Мы воспитывались на ненависти к золотопогонникам. По книгам, спектаклям, кинокартинам звание офицера как-то ассоциировалось с белогвардейцами, нашими врагами. Не случайно у многих были недоумения. Как же так - с кем боролись наши отцы и старшие братья - с офицерами золотопогонниками, - к тому сейчас вернулись сами, будем офицерами и будем носить золотые погоны!..
Сейчас звание "офицер",
В те дни все управление корпуса занималось сколачиванием и обучением подразделений и частей формируемого соединения. И все-таки мы, офицеры, нашли время побывать в одном из священных наших мест - Яснй Поляне. Помню, долго ходили по усадьбе Л.Н. Толстого. Кое-кто из сотрудников усадьбы уже вернулся в Ясную Поляну, но ценности ее пока находились в тылу страны. Горько было смотреть на русскую святыню: все поломано, все загажено... В помещениях усадьбы немцы устроили казармы, конюшни, надругались над тем, что осталось невывезенным. Когда же под напором наших войск, взбешенные поражением под Москвой, фашисты поспешно отступали и хотели разрушить и сжечь дом Л.Н. Толстого, простые русские люди - рабочие с соседнего завода и крестьяне окрестных деревень, рискуя жизнью, не дали совершить этот акт вандализма. Части Красной Армии усилили свой натиск и быстро освободили Ясную Поляну. Уникальные исторические ценности были спасены.
Забегая вперед скажу о том, как советский солдат на чужой земле относился к национальным богатством и достояниям человечества. Так, известная всему миру Дрезденская галерея была совершенно разорена гитлеровцами: картины брошены в сырые шахты и катакомбы и практически обречены на полное уничтожение. Взяв Дрезден, командование Красной Армии, выделило подразделения разведчиков, специалистов, технику, чтобы отыскать и спасти шедевры мирового искусства. Развернулась сложная операция по спасению . Нашли эти картины в плачевном состоянии. Срочно и со всеми предосторожностями перевезли в Москву, разместили в помещениях, обеспечивающих надежное сохранение. Затем советские специалисты любовно и тщательно реставрировали картины галереи. А позже, известно, мы вернули знаменитую коллекцию ее подлинному хозяину - народу ГДР.
Однако это все еще впереди, еще будет. Пока же мы летали с главным штурманом корпуса А.В. Осиповым почти каждый день по частям, где проходили учебные бомбометания, стрельбы. Осипов был хорошим бомбардиром и штурманом-навигатором, поскольку раньше летал на бомбардировщиках. В его обязанности в воздухе входило: рассчитывать курс следования самолета, вести непрерывную общую и детальную ориентировку, при бомбометаниях производить бомбардировочные расчеты. Самостоятельно же самолетом он не управлял. Но вот, перелетая с аэродрома на аэродром, я как-то незаметно, мало-помалу стал доверять управление самолетом Осипову. Сначала в прямолинейном полете, как говорят в авиации, по горизонту, затем на различных эволюциях. Процесс обучения был, конечно не прост, но я видел, что Осипова можно научить летать самостоятельно на самолете У-2.
И вот однажды, вернувшись на аэродром под Тулой, я предложил Осипову сделать самостоятельный полет. Сам вышел из самолета. Осипов не спеша проделал все, что нужно перед полетом, взлетел.
Затем он построил правильную "коробочку", зашел на посадку и приземлился. Я со старта показал ему большой палец - знак того, чтобы он сделал еще один полет. И Осипов справился с ним блестяще. Все это, признаюсь, было сделано в тайне от начальства, неофициально. А к лету мой ученик как летчик У-2 вполне окреп.