На боевом курсе
Шрифт:
– Товарищ маршал!
– обращаюсь к Новикову.
– Рядом траншеи, надо бы укрыться.
– Подожди, братец, подожди!
– отмахнулся Новиков, внимательно наблюдая, как "юнкерсы" заходят на цель.
На аэродроме уже никого не видно - все укрылись.
– Товарищ маршал, прошу вас!..
Новиков продолжал наблюдать за стремительно несущимися "юнкерсами". Бомбы рвались совсем рядом, и тогда, не выдержав, я схватил Новикова за рукав, и мы оба буквально рухнули в траншею. В следующее мгновение нас засыпало землей от взрыва...
"Юнкерсы" пронеслись над аэродромом и скрылись. Снова стало
– Товарищ маршал, извините, что так получилось, - счел нужным объясниться я за свои резкие движения во время бомбежки.
– Ничего, братец, ничего.
– Он передал плащ своему подошедшему офицеру, попрощался и направился к машине.
Здесь я должен сказать несколько слов о незаурядном, выдающимся, талантливом военачальнике, Главнокомандующим ВВС дважды Герое Советского Союза Главном маршале авиации Александре Александровиче Новикове.
Наш главком имел огромный опыт руководства войсками - как общевойсковой, так и авиационный. Всесторонне образованный, широко эрудированный он был новатором по духу, образу мышления и действий. Это Новикову принадлежит идея массирования боевых действий авиации на главных направлениях - не распылять удары авиации по второстепенным целям, а сосредоточивать их на главном; создания для этих целей воздушных армий - оперативных объединений авиации всех родов и предназначений в масштабе фронта; массированного применения авиации в борьбе за господство в воздухе - удары по аэродромам, воздушные бои и сражения. Новиков ввел централизацию управления, много внимания уделял системе подготовки кадров авиации - летчиков, штурманов, технического состава. При нем была улучшена структура тыла: созданы батальоны аэродромного обслуживания БАО, районы авиационного базирования - РАБы.
Надо сказать, кое-кто недооценивал многие мероприятия, идеи дальновидного военачальника, но сама жизнь, война подтвердила его правоту - авиаторы поверили в своего главкома...
..На фронте стояло относительное затишье. Все чувствовали, что оно временное, - затишье перед бурей. В напряженных ожиданиях шли дни, мы ждали приближающихся событий и готовились к ним.
Летом 1943 года значительно ослабленный противник не мог, как прежде, наступать на широком фронте. Сил не хватало, и он избрал для наступления, для реванша узкий участок - Курский выступ, или дугу, сосредоточив здесь крупные силы и средства.
Сложилась довольно интересная ситуация. Враг не торопился наступать, а мы ждали, когда он начнет, чтобы в жесткой, глубокоэшелонированной и упорной обороне перемолоть его ударные силы и затем самим перейти в наступление.
Наконец, немцы назначили время наступления - 5 июля. Наша разведка точно доложила о силах и замысле врага, и тогда представитель Ставки ВК Маршал Жуков и командующий Центральным фронтом генерал армии Рокоссовский принимают решение нанести упреждающий артиллерийский удар по войскам противника, изготовившимся к наступлению.
Курская битва была характерна массированным применением танков с обеих сторон. Произошли крупнейшие встречные танковые бои в районах Прохоровки и Понырей. В активную борьбу включилась авиация. Нами сразу же было завоевано господство в воздухе, и мы всеми силами его удерживали. Истребители отражали налеты авиации противника, вели активные и ожесточенные бои. Штурмовики наносили удары по аэродромам поддерживали войска на поле боя. Хватало работы и бомбардировщикам. Они уничтожали подходящие резервы, железнодорожные станции, другие объекты противника.
Войска Брянского фронта, в состав которого входил наш корпус, основной удар наносили по направлению Мценск, Орел, Нарышкино, Карачев, Белые Берега, Брянск, Почеп, Унеча, Клинцы. Наши полки вступили в активные боевые действия. Обстрелянные в боях и начинающие летчики летали на задания с энергией, энтузиазмом. Мне по приказу комкора приходилось "крестить" эскадрильи, еще не имеющие боевого опыта, и каждый раз я летал на задания с новой группой.
Помню, с одной эскадрильей успешно провели штурмовку. Но в ходе ее зенитный снаряд повредил элерон на моем самолете. Из пикирования пришлось выходить с большим креном. Уменьшил скорость, однако управлять машиной приходилось все труднее. А ведь надо было еще управлять группой, вести ее.
– Выходите вперед!
– приказываю командиру эскадрильи.
– Я не могу держать скорость.
– Вижу - ответил тот .
– Прикрываем, продолжайте полет.
Так, на малой высоте, и летели группой к своему аэродрому. Машину мою все время кренило влево, я, упершись левой ногой в борт кабины, с большим трудом тянул ручку управления вправо. Чувствовал: отпусти немного - и машину тут же перевернет в воздухе, как лодку на воде.
Перед самым аэродромом вся группа вышла вперед. Я садился последним. С большим трудом приземлив самолет, доложил находившемуся тут же на аэродроме командиру корпуса Горлаченко о результатах выполнения задания и о своих мытарствах с подбитой техникой.
– Видел, как садился, - сказал Горлаченко.
– А как вы считаете, какие рекомендации можно дать летчикам на такие случаи: сажать сразу или тянуть до аэродрома?
– Видите - я дотянул.
– Пожалуй, это и нужно рекомендовать, - согласился Горлаченко.
Когда разговор с комкором был закончен, я поинтересовался у командира эскадрильи:
– Почему не вышли вперед группы, когда я передал вам команду?
– Как бросить товарища на произвол судьбы?
– ответил тот вопросом на вопрос.
– Хорошо, что не встретились "мессершмиты". А если бы они появились?
Командир эскадрильи внимательно смотрел на меня, стараясь по выражению лица узнать, какое впечатление производит его объяснение. Ведь по сути дела он не выполнил распоряжения старшего начальника. Я ничем не выдавал свою ответную реакцию.
– А когда мы подошли к аэродрому, - продолжил он, - то решили первыми сесть, чтобы вам было садиться спокойнее.
– В объяснении есть резон, - заметил я .
– И хотя вы мою команду не выполнили, но за боевое товарищество, поддержку благодарен...