На большом пути. Повесть о Клименте Ворошилове
Шрифт:
Семен Михайлович предупредил Ворошилова: в поле крепко прихватывает мороз. Предложил бурку, но Клименту Ефремовичу бурки казались слишком тяжелыми, давили на плечи, стесняли движения. Под ними только дремать хорошо. Надел две нижние рубашки, френч, бекешу из плотного зеленого сукна на добротной подкладке - и ничего, терпимо. Только ухо, не прикрытое папахой, пощипывало: приходилось сдвигать папаху с одного на другое.
Конь Клименту Ефремовичу достался редкой игреневой масти, невысокий, статный, широкогрудый и, чувствовалось, выносливый. Из офицерских, трофейный. Он послушно, привычно выполнял все команды, но в его поведении ощущалось безразличие и к новому хозяину, и к зимней дороге, и к громыханию канонады. Заметив
Он еще раз погладил ладонью его шею и ощутил мелкую дрожь, пробежавшую по коже коня. Игреневый покосился на седока, мотнул головой, пошел веселее.
Метров на двести опередив сани, двигался эскадрон Особого резервного кавдивизиона - личный резерв Буденного. Следом, бок о бок, начальник 4-й кавдивизии Городовиков и Щаденко. Сам Семен Михайлович держался возле гостей, свешивался с седла, что-то рассказывая. Когда дорога суживалась среди заносов, придерживал жеребца, пропуская сани.
Климент Ефремович присоединился к бойцам замыкающего эскадрона. Встретил знакомых из бывшего Морозовского отряда, который примкнул к группе Ворошилова, когда пробивался в прошлом году через донские хутора на Царицын. Здесь были и Другие бойцы, помнившие Ворошилова по 5-й и по 10-й армиям. Народ все больше немолодой, самостоятельный. «Обкатанные камешки», - вспомнилось выражение Егорова. Каждый со своим достоинством, не то что робкие первогодки, которых не разберешь в куче...
Угощая ветеранов папиросами, вспоминая прошлые бои, Климент Ефремович приглядывался, слушал внимательно. Сразу заметно: подразделение это крепкое, вояки подобраны бывалые. И обмундирование хорошее, и кони ухоженные, упитанные, втянутые в походы. Основной костяк Особого резервного кавдивизиона - земляки Буденного, с которыми он создавал свой отряд, потом полк. Всех Семен Михайлович знал лично: полное взаимное понимание, взаимная выручка.
Летом восемнадцатого года Климент Ефремович видел отряд Буденного в бою и удивлен был необычной тактикой, основанной на вере в эту самую взаимную выручку, замешенную на дружбе и на землячестве. В атакующей лаве выделялись многочисленные звенья из двух-трех всадников. Впереди - опытный рубака с неотразимым ударом. А чуть сзади или чуть в стороне - отличный стрелок с карабином или с наганом, он прикрывал напарника, расчищал ему путь огнем. Может, и не всегда попадал на полном скаку, но не очень-то уверенно чувствует себя враг, когда рядом свистят пули, когда шарахается конь. А неуверенного и рубить проще.
С такой тактикой разбивали буденновцы противника, вдвое и втрое превосходившего по численности. Конечно, в обычных сабельных эскадронах, где народ разный, где всегда текучесть, трудно добиться столь крепкой спайки, но в Особом кавдивизионе отрядные традиции полностью сохранились. Надо бы их по всей Конной армии распространить...
Когда Семен Михайлович в очередной раз отстал от саней, Ворошилов подъехал к нему:
– Поговорил с хлопцами. Орлы!
– А там у меня почти каждый или унтер, или георгиевский кавалер.
– Старая гвардия?
– Почему старая?
– не понял Буденный.
– Как раз подходящий возраст.
– У Наполеона была гвардия из самых закаленных солдат. Опора, телохранители. Только в крайнем случае в бой пускал. Даже на Бородинском поле в атаку не двинул. Опасался, что перемелят.
– Башковитый мужчина, - одобрил Семен Михайлович.
– При такой гвардии в спину не выстрелят, сонного не скрутят.
– Вот и у тебя тоже.
– Без Особого кавдивизиона нельзя. И охрана, и конвой, и всегда резерв
– Буденный вскинул руку, прикрываясь от солнца, оглядел сверкающий белый простор. Недовольно обратился к подъехавшему Городовикову: - Где же твои части, Ока Иванович?
– За Волоконовкой. Скоро нагоним. Люди гордиться будут: такое начальство к нам в самое пекло!
– С детской откровенностью радовался начдив.
– Не нужно в пекло-то, - усмехнулся Ворошилов.
– Зачем нам фронтовым командованием рисковать? С хорошего пригорочка, да в бинокль.
– Тоже так думаю, - согласился Семен Михайлович.
– Под Волоконовкой как раз холмы. Только от Егорова биноклем не отделаешься...
Дорога начала полого спускаться в низину, к замерзшему ручью. Громче звучала канонада, можно было различить отдельные выстрелы. За бревенчатым мостиком догнали странную кавалькаду. Сильные артиллерийские лошади с трудом тянули по снежному месиву серые бронеавтомобили с пулеметами в приплюснутых башнях. Водители помогали только тем, что рулили да покрикивали из открытых дверей.
Подбежал командир в полушубке, в больших валенках, доложил: броневики выдвигаются согласно приказу, отстали от дивизии по причине плохой дороги.
– Неисправные?
– поинтересовался Ворошилов.
– Как это неисправные?!
– в голосе командира звучала обида.
– У нас полный порядок!
– Давно вы на конной тяге?
– С самого Воронежа. Заносы - колесом не проедешь. Да и горючего одни слезы.
– Не жалься, - сказал Буденный.
– Хороших дорог не обещаю, а горючее будет в Валуйках. Станцию захватим - и будет. Товарищ Ворошилов пускай знает: на марше броневикам за конницей не угнаться. А как затычка у наших - тут, глядишь, и броневики подоспели, помогут своим огоньком.
– Смешки нам слухать осточертело. Вон эскадрон подходит, уже ощеряются весельчаки.
– Нашел обиду - жеребцы ржут!
– ухмыльнулся Буденный, трогая коня.
Когда отъехали порядочно, Ворошилов сказал:
– Мало мы орденов попросили. Эти, которые с броневиками мыкаются, разве они недостойны?!
– Таких достойных у нас не сосчитаешь. Наград не хватит...
– Семен Михайлович хотел добавить еще что-то, но запнулся, привстал на стременах. С тугим свистом пронеслись над головами снаряды, четыре черных фонтана вскинулись позади замыкающего эскадрона. Еще четыре - на дне низины. Потом левее. А впереди, за гребнем высотки, быстро нарастала пальба, перемежались дальние и близкие пулеметные очереди.
– Городовиков, это еще что за новости?!
– крикнул Буденный.
– В чьих руках Волоконовка?
– Вчера взяли!
– Ока Иванович был удивлен не меньше командарма.
– Сейчас проверю.
– Вместе!
– рванулся вперед Буденный. Климент Ефремович поскакал следом.
Вынеслись на высотку и замерли, пораженные открывшейся вдруг панорамой. Вдали, за обширной равниной, смутно угадывались постройки населенного пункта. Оттуда темной массой двигалась конница, заполонившая уже почти треть видимого пространства. У горизонта эта масса была сплошной, слитной, но, чем ближе, тем заметней она редела, можно было различить интервалы между казачьими сотнями, взводами и даже отдельными всадниками.
Растекаясь вправо и влево, белая конница принималабоевой порядок, готовясь к атаке.
У подножия высоты развертывались полки 4-й кавалерийской дивизии, непонятно почему оказавшейся здесь. Выдвинутые для прикрытия пулеметные тачанки уже вели огонь по казакам, без ощутимого, впрочем, результата из-за дальности расстояния. Артиллерия тоже била по противнику, белые отвечали.
– Городовиков, чего стал! Командуй своими!
– крикнул Буденный.
Ока Иванович прихлопнул рукой кубанку, чтобы не снесло, с места бросил коня в галоп.