На большой дороге
Шрифт:
А я баловать не буду.
Дементий.
Коли ежели не будешь, значит и мы с тобой будем компанию водить, а то в солдаты.
Матрена.
Ты сам, посмотрю я на тебя, ровно махонькой – городит невесть что.
Дементий.
Больно уж ребят-то тетушка Матрена, люблю, потому они очень смешные.
Степка.
А вон дьячковы дети летось воронье гнездо раззорили.
Дементий.
Потому,
Матрена.
Тьфу! как это им в душу-то лезет!
Дементий.
Жрать хочется!
Матрена.
Да ведь голуби-то непоказанное?
Дементий.
Мало ли что непоказанное! А вы, ребята, коли ежели мне приятели, – коли кто приметил гнездышко: сейчас покажи мне. (Молчание). А вот, братцы, Бог даст, полая вода придет, рыбу пойдем ловить. Как занятно!
Матрена.
Ну, этим рыбакам-то спать пора. Снуют, снуют день-то деньской, умаются.
Дементий.
Что ж скажи, ребята: за нами дело не станет, мы и спать можем. (Встает и почесывается). Погода, значит, самого-то задержала… Оченно уж вьюга-то. Теперешнее дело, как раз с дороги собьешься. Беда, тетушка Матрена, об эту пору в дороге! Не приведи-то Господи! Стужа! Глазыньки тебе это все залепит, борода обмерзнет, злой сделаешься, животину бьешь, ровно бы она причинна! Все это, значит, Божья власть, а ты в ту-пору ничего этого чувствовать не можешь, потому сердце в тебе больно раскипится. (Потягивается).
Матрена.
Хозяина-то дома нет, словно бы и страшно одной-то.
Дементий.
Точно что одной-то жутко.
Матрена.
Да мне ноне целый день что-то не по себе, ровно бы я что потеряла, аль так душенька ноет.
(С улицы в окно слышится стук).
Дементий.
Не сам ли?
Матрена.
Кому ж, опричь его. (Выходит из избы).
Дементий (к ребятам).
А вы что ж не ложитесь? У меня спать чтобы, а то ведь я сердитый, наказывать стану.
ЯВЛЕНИЕ IV
Те же и ВАВИЛОВНА.
Вавиловна.
Пустите, православные, душу на покаяние. (Садится
Дементий.
Ишь ты, как тебя занесло-то! В самую мятель-то ты, значит, и попала…
Вавиловна.
Ох, батюшки мои!..
Дементий.
Ты ноги не ознобила ли?
Вавиловна.
Моченьки моей нет!
Матрена.
Разденься, голубка. (Помогает ей раздеться). Ишь ты, на тебе одного снегу-то пудов пять будет.
Вавиловна.
Не чаяла я уж живой-то быть; думала, помру, в чистом поле, не замоливши грехов своих.
Дементий.
Что хитрого помереть в экую стужу! В экую стужу и мужику только в пору, а уж вашей сестре где. Ты теперича на печь ступай.
Вавиловна.
Ноженьки-то в снегу-то вязнут, идти-то неспособно, а тороплюсь поспеть засветло.
Дементий.
А ты далеча ли пробираешься-то?
Вавиловна.
В Москву, батюшка. Сыночек у меня в Москве живет.
Дементий.
По какой части?
Вавиловна.
По пачпорту ходил, а теперича приписался.
Дементий.
А вы господские были?
Вавиловна.
Господские, батюшка, господские.
Дементий.
Чьих?
Вавиловна.
Семен Иваныча Батурина. (Продолжительное молчание).
Дементий.
От господ-то отошли теперича?
Вавиловна.
Слободные, батюшка.
Дементий.
Ведь тебе, баушка, чай все равно: ты старый человек. Ведь тебе годов, чай, много?
Вавиловна.
Много, батюшка.
Дементий.
Ты французское-то раззорение помнишь ли?
Вавиловна.
Помню, голубчик, все помню. В те-поры, как ему придти-то, французу-то, на небе все столбы ходили. Небо это загорится, и пойдут столбы, и пойдут столбы. Думали тогда, к мору, ан ждем-пождем – он и пришел и двенадцать языков с собою привел.
Дементий.
Двенадцать языков – это ты верно. Видимо-невидимо, говорят, их привалило тогда. Дедушка нам сказывал.
Вавиловна.