На что похожа любовь?
Шрифт:
Я не выживу рядом с другой[1]…
После этих строк застыла тишина. С улицы не доносилось ни звука, и здесь, на чердаке, мы оба молчали. Я смотрела на Элика, а он на меня. Не знаю, об одном и том же ли мы думали в этот момент, но я вдруг ощутила жуткую потребность — по-другому и не скажешь, — в том, чтобы он меня поцеловал. Казалось, момента лучше и не придумаешь. Никогда не подумала бы, что захочу целоваться в таком месте — среди хлама и пыли. Но теперь это место казалось вполне романтичным, и на обстановку
Смелости мне было не занимать. Еще в детские годы я вперед мальчишек с разбега прыгала в озеро, раскачиваясь на тарзанке, и пока они собирались с духом, уже выбиралась на берег. Наравне с ними скакала по хлипким крышам сараев, выше всех взбиралась на дерево, и даже в любви признавалась первой. Однажды во втором классе подкараулила возлюбленного у туалета (это к вопросу о том, что романтичной обстановкой вокруг я никогда не заморачивалась) и, подозвав поближе, выпалила прямо в лоб:
— Максим, я тебя люблю.
Знаете, что сказал мне Максим?
— Вот дура! Отстань от меня!
Думаете, меня это остановило? Я ответила ему в спину: «Сам дурак» и скорчила рожицу, хотя он ее и не видел, а потом до конца учебного года воплощала в жизнь изощренные планы мести негодяю, отвергшему мои светлые чувства. И мусор ему в портфель подсыпала, и по шапке его башмаками топталась, а на обличительные речи учителей и риторический вопрос: «Тебе не стыдно? Женя, ну ты же девочка!» лишь опускала голову и молчала. Потом на пару дней брала паузу и вновь с еще большим азартом возвращалась к своим проделкам.
Потом за лето обида забылась, да и Максим мне окончательно разонравился. Я решила, что он не стоит чрезмерной траты энергии, но даже став взрослым, парень, похоже, затаил на меня обиду, потому что при встрече мы никогда не здоровались. И лишь на выпускном — мы учились в параллельных классах — я сама пригласила его на танец, назвав его «примирительным». Он хмыкнул и согласился. Так мы в последний школьный день и зарыли топор войны. Хотя не сказать, что после этого стали друзьями — наши пути разошлись, но хотя бы без злости и горечи.
И вот теперь, с колотящимся в груди сердцем, я опять словно семилетняя девчонка, ныряла в озеро вниз головой, только теперь это было озеро чувств, и где его дно — не видно.
В одно мгновение, зажмурившись, я подалась вперед и ткнулась губами в губы Элика. Хорошо хоть попала, с моей-то меткостью.
На секунду он застыл, а потом осторожно ответил на мой поцелуй. Правда, длился он совсем недолго. И отстранилась не я.
— Жу, ты чего? Это ж я вроде ударился головой, а не ты. Влюбилась что ли?
Я тут же отпрянула от него и разозлилась. Вскочила, хотела уйти, но быстро поняла, что без его помощи
К счастью, он не заставил меня сильно мучиться. Схватил за руку и осторожно потянул на себя.
— Ладно, прости, Жу.
— Не называй меня так!
— Хорошо, больше не буду, Женя, — примирительным тоном, спокойно, в отличие от меня, сказал он.
Услышав во второй раз за вечер, как он нормально произносит мое имя, удивленно повернулась к нему лицом.
У него был серьезный внимательный взгляд, который исследовал сперва мои волосы (и я подумала, не разлохматились ли они?), потом переместился на лоб (что там? Чумазая, наверное), потом на глаза, нос и, наконец, губы.
Прежде, чем я успела осознать, что будет дальше, Элик сам сделал шаг ко мне и поцеловал. Настойчиво, резко, не давая одуматься. И только когда убедился, что сопротивляться я не буду, стал мягче и притянул меня ближе, обнимая рукой за талию, а вторую запуская в мои волосы.
Наверное, мы могли бы целоваться так целую вечность, наконец-то не споря и не подкалывая друг друга, но вдруг откуда-то снизу раздался страшный грохот, и я в испуге отпрыгнула в сторону.
— Господи, что это? — инстинктивно схватилась за сердце.
Элик засмеялся и вновь взял меня за руку, переплетая наши пальцы.
— Бабушка. Говорит, что пора спать.
— Ну у вас тут и связь…
— Деревня, что ты хотела, — засмеялся он, направляясь к выходу и вынуждая меня пойти следом, хотя, честное слово, я бы осталась с ним здесь на всю ночь, и даже отказалась бы от сна на двое суток.
— Я боюсь, — пропищала, выглянув вниз.
— Не бойся, я сейчас спущусь на пару ступенек и буду тебя страховать.
Ага, страховать, оставил меня тут одну. Я даже подумала грешным делом, не было ли это его коварным планом: забрать фонарь и смотаться. Тогда бессонная ночь, о которой я так мечтала минуту назад, точно стала бы моей явью, только кошмарной.
— Жень, спускайся, — произнес он снизу через короткий промежуток времени. — Повернись спиной и спусти одну ногу. — Видя, что я медлю, успокаивающе произнес: — Не бойся, давай, я тут тебя жду. Ничего в этом страшного нет.
Следуя его инструкции и стараясь не думать о том, насколько далеким расстояние может быть там внизу, я осторожно высунула с чердака одну ногу и на ощупь попыталась найти ступеньку. Ладно, Женька, ты и не такие шалости совершала, что ж теперь, сдаться на милость чердаку и остаться тут на веки вечные?
Ощутив ступеньку, выдохнула и медленно, рассчитывая каждый миллиметр, стараясь не терять баланс, спустила вторую ногу. Готово.
— Ну вот, — подбодрил откуда-то снизу Элик. — Теперь спускаемся. Не спеши. Держись крепче. Я тебя, если что, здесь поймаю.